– Так-так, мистер Тугодум, – говорит он, разглядывая рисунок в папиной книжке, – это что, твой научный проект? Да мисс Бенжамин тебе ни за что не разрешит сделать радиоактивного кота-зомбака. Она бы даже утконоса препарировать мне не позволила. – И он начинает как ненормальный подмигивать левым глазом, изображая мисс Бенжамин: – Это охраняемый вид, Уэсли, и я не позволю тебе резать милых австралийских зверушек на моём уроке. – А потом недовольно добавляет: – Да это просто мохнатые монстры, вот они кто. Ласты как у выдры, хвост как у бобра и клюв как у утки-мутанта – они им даже электричество могут определять. Эти зверюги сто пудов инопланетяне: прилетели на землю, чтобы её захватить. Поэтому она и не хочет, чтобы я их кромсал – а то вдруг ещё докопаюсь до правды.
И это ещё не самая бредовая мысль, которую я слышал от Уэсли. Когда я перешёл в Клакторпскую среднюю школу, он заявил, что все учителя здесь – меняющие облик внеземные рептилии и, чтобы выжить, они пьют кровь учеников. Когда мисс Бенжамин услышала это, она сказала Уэсли, что если бы она была внеземной рептилией, то уж точно не стала бы работать учителем первой категории. А потом добавила, что если ещё раз услышит подобное, то накажет его и ему до конца недели придётся оставаться после уроков. После этого о сосущих кровь учителях-пришельцах Уэсли больше не упоминал.
– Так о чём тогда будет твой научный проект? – спрашиваю я, пытаясь сменить тему разговора.
Уэсли хмурится:
– Она опять заставляет меня выращивать кресс-салат в шкафу. Каждый год одно и то же, с подготовительного класса. Но в этот раз у меня есть план. – Он наклоняется ко мне, глаза у него опасно блестят. – Когда мы завтра поедем на научную экскурсию, – шепчет он, – я узнаю всю правду об утконосах, и ты мне поможешь.
Ох, не нравится мне эта затея. Завтра мисс Бенжамин повезёт наш четвёртый класс на школьную экскурсию в Клакторпский музей естествознания и механических изобретений, Кайран говорит, что она возит их на одну и ту же экскурсию каждый год вот уже пять лет. Ещё он говорит, что это только называется музеем, а на самом деле это просто большой старый домина с кучей барахла. Раньше, в Викторианскую эпоху, он принадлежал исследователю по имени Монтагью Уилкс, который уехал из Клакторпа, чтобы изучать мир, и всё, что находил, отправлял домой, пока не помер где-то в Австралии. Как-то раз я заглянул на сайт музея и сразу отметил для себя, что Монтагью Уилкс чаще всего находил и пересылал домой чучела животных. Припоминаю даже, что видел на одной из фотографий нечто похожее на утконоса, заспиртованного в банке, и поэтому теперь с ужасом начинаю догадываться, в чём именно заключается план Уэсли.
– Э… Не думаю, что я смогу пойти завтра в музей, – пытаюсь отвертеться я. – Похороны мамы были только вчера…
И тут мне в руку – почти так же быстро, как атом из Большого адронного коллайдера, – прилетает кулак Уэсли.
– Ай!
– Короче, ты мне завтра поможешь, – с угрозой в голосе шипит Уэсли. – И всё такое. И не надейся, что сможешь прикрываться своей матерью. Ты не один такой без мамки: я же не ною.
Уэсли живёт с бабушкой и дедушкой. Кайран мне рассказывал, что мама Уэсли уехала в отпуск на Коста-дель-соль в Испании, когда он учился во втором классе, и так и не вернулась. Но он хотя бы может видеться с ней во время летних каникул.
Тут откуда ни возьмись из-за полок с книгами по географии и истории как книжный ниндзя появляется миссис Форест.
– Что здесь происходит? – спрашивает она, с подозрением глядя на нас. – Уэсли, ты почему не на уроке?
– Мисс Бенжамин отправила меня проверить всё ли в порядке у Альби, мисс, – говорит Уэсли, потом возвращает мне папину книгу и встаёт с дивана. – Ну, понимаете, из-за его мамы и всё такое.
– У тебя всё в порядке, Альби? – спрашивает миссис Форест, переводя взгляд на книгу, которая лежит у меня на коленях. – Ты нашёл то, что искал?
У меня болит рука, я смотрю на книгу и вижу рисунок с котом – полуживой-полумёртвый зомби-котик. Ума не приложу, как этот бредовый эксперимент Шрёдингера поможет мне найти маму. Квантовая физика – просто какой-то тёмный лес. Мне явно нужно время, чтобы хорошенько всё обдумать, но в школе мне этого сделать не дадут. Уэсли ведь не отстанет: так и будет пытаться втянуть меня в свои тёмные делишки, применяя болевые приёмы, пока всю руку мне не отобьёт. Мой мозг отключается, блокируя боль, и я чувствую себя опустошённым. Пора сматываться отсюда, и поскорее.
– Не совсем, мисс, – всхлипываю я, смахивая слезу с уголка глаза. – Я просто хочу домой.
Миссис Форест торопится отвести меня в учительскую, чтобы я позвонил дедушке Джо, и я слышу Уэсли, который кричит мне вдогонку:
– До завтра!
Я оборачиваюсь и вижу, как он трясёт в воздухе кулаком.
– И всё такое, – читаю я по его губам.
4
Дедушка забирает меня из школы и дома усаживает за кухонный стол, чтобы накормить обедом.
– Тебе нужно набираться сил, Альби, дружочек, – говорит он, соскребая со дна кастрюли нечто похожее на подошву и выкладывая мне это на тарелку. – Поешь-ка – сразу полегчает.
Я смотрю в тарелку. Её содержимое выглядит как место преступления из сериала «C.S.I.: место преступления»
[4] – прямо сгоревшая дотла мясная лавка. Я видел, как дедушка доставал из холодильника сосиски, бекон с прожилками и чёрный пудинг, но всё, кроме фасоли в мутной жиже, обуглилось до неузнаваемости. Не теряя надежды, я тычу вилкой во что-то похожее на обгоревший палец. Но зубцы вилки соскальзывают: чёрная шкурка сосиски не поддаётся.
Подгоревшая еда содержит канцерогены. Это значит, что она может вызвать рак. Если я съем эту сосиску, то какая-нибудь клетка в моём организме начнёт мутировать, а потом ещё одна и ещё одна, и я не узнаю, что у меня рак, пока не будет слишком поздно. Прямо как у моей мамы.
Я отодвигаю тарелку. Не хочу рисковать.
– Ну давай, Альби. Поешь, дружочек, – уговаривает дедушка.
Я слышу в его голосе тревогу, но всё равно отрицательно качаю головой.
– Мама обычно делает мне бутерброды, – говорю я ему.
Дедушка Джо устало вздыхает и садится на стул рядом со мной.
– Да вот бедро что-то разнылось, – бормочет он и, пытаясь согнуть колено под столом, вздрагивает от боли. – Прости меня, Альби. Если хочешь, я могу сделать тебе бутерброд, только дай мне минутку.
Теперь я чувствую себя виноватым и торопливо мотаю головой:
– Всё нормально, дед. Я поем фасоли для разнообразия, перемены к лучшему.
Дед снова вздыхает:
