Она хмыкнула:
– Ну да, у нас тут богадельня. Мы что, похожи на люксиатов? Десять.
– Десять данаров за ужин? – спросил Кип, не веря своим ушам.
– Хочешь – голодай. С голодухи ты, видать, не помрешь, – сказала она.
Несправедливость этой китихи, назвавшей его жирным, и невозможность что-то сделать парализовали Кипа. Он стиснул зубы, зло окинул взглядом костер и протянул квинтар.
Громадина взяла квинтар и попробовала его на зуб. Будь он фальшивым, оловом, покрытым серебром, он издал бы забавный треск при сгибании. Удовлетворенная соответствием между весом и текстурой, она спрятала монету. Хлебнула из стеклянной бутыли, поставила ее и отрезала ногу. Пока она это делала, Кип заметил, что несколько мужчин у костра исчезли.
Несомненно, они поджидают его в сгущающейся тьме. Оролам, они видели связку.
Оставшиеся мужчины и женщины тоже не больно дружелюбно смотрели на него. Они сидели на своих мешках, на пеньках, на земле, спокойно глядя на него. Некоторые пили из винных бурдюков и переговаривались. Какая-то женщина с остекленелым взглядом лежала головой на коленях у длинноволосого небритого лысеющего мужика, поглаживая его по бедру.
Китиха протянула Кипу кабанью ногу.
Кип выжидательно смотрел на нее.
Она ответила ему любезным взглядом из-под слоев сала.
Несколько недель назад Кип отступил бы. Он привык, что люди смотрели на него как на грязь. Не обращали внимания или унижали. Но он не мог себе представить, чтобы кто-то мог унизить Гэвина Гайла, даже если шансы были не в его пользу. Пусть Кип и ублюдок, но если в нем есть хоть капля крови Призмы, он никак не мог уступить.
– Я жду мои десять данаров, – сказал Кип.
Подвыпившая женщина напротив внезапно разразилась бесконтрольным смехом, пока не начала хрипеть и хохотать еще сильнее. Значит, не просто пьяная.
– Я что, кажусь тебе богачкой, чтоб у меня десять данаров было? – сказала китиха.
– Так разруби данар пополам.
Она достала нож и пожала плечами, шагнула к Кипу. От нее несло сивухой.
– Прости, ножа нет.
Кип все понял. Несколько мужчин выпрямились, не только прислушиваясь, но готовые вскочить. Они собирались не только посмеяться над ним, зная, что китиха обдурит его. Они выжидали, чтобы увидеть, не будет ли он жертвой. Примет ли Кип смиренно этот обман? Если он жертва, то он – добыча. Если у него есть один квинтар, то, может, и еще есть. Но что он мог сделать? Вернуть еду? Нет, она не отдаст ему квинтар в любом случае. Уйдет – подтвердит свою слабость. Кто-то будет ждать его в темноте. Что они сделают, если он нападет на нее? Если без предупреждения двинет ее в жирную морду?
Конечно, нападут на него. Изобьют и ограбят.
Если он убежит, даже если ему действительно удастся убежать, он потеряет лошадь, слишком сложно будет забраться в седло и ускакать – даже не будь она самой мирной скотинкой на свете, вряд ли готовой пойти в галоп. Даже если вся преисподняя пустится в погоню.
– Ладно, – сказал Кип. Он повернулся, словно намереваясь уйти, но вместо этого схватил ее стеклянную бутылку. – Мне хотелось бы запить ужин. Остальное возьми на чай. За хорошее обслуживание. – Он принюхался. Как он и думал, зерновое пойло. Он глотнул, чтобы выглядеть круто, и ему пришлось заставить лицо не дергаться от вспыхнувшего во рту пожара. Затем в глотке. Затем в животе.
Мужчины, которые собирались было встать, снова сели.
– Вы не против, если я нынче тут переночую? – спросил Кип.
– Это тебе будет стоить, – сказал мужчина, лысеющий со лба, с волосами до лопаток.
– Конечно, – ответил Кип. Он уже не был так голоден, как несколько минут назад, но он заставил себя есть жирный окорок. Когда оставшийся кабан был готов, остальные стали подходить и отрезать куски.
Покончив с едой, Кип облизал пальцы и пошел к лошади. Он отошел уже достаточно далеко, чтобы начать надеяться, что его так запросто отпустят.
– Ты куда? – спросил плешивый мужчина.
– Надо почистить лошадь, – сказал Кип. – День был долгий.
– Никуда тебе не надо, и не подходи к моей лошади.
– Твоей лошади, – сказал Кип.
– Верно. – Он обнажил черные зубы – не то в усмешке, не то в оскале – и достал нож.
– Да и пояс с монетами нам пригодится, – сказал другой. Женщины просто смотрели от костра. Никто не двинулся на помощь. Еще несколько человек подошли к двоим, стоявшим против Кипа. Кип посмотрел в темноту, ослепленный костром, но все же сумел заметить несколько темных фигур, поджидавших его.
Дай им то, чего они хотят, и, может, отделаешься побоями, Кип. Ты знаешь, что тебе не уйти отсюда, сохранив все. Тяни время, может, тут поблизости есть стража, которая спасет тебя.
– Да чтоб тебя вечная ночь поглотила, – сказал Кип. Он отбил горлышко бутылки ударом о тележное колесо.
– Дурачок, – сказал плешивый. – Большинство держатся за горлышко, когда делают «розочку».
Кип сделал выпад, плеснув на мужчину пойлом. Тот скривился, стал тереть горящие глаза, перекинул нож в левую руку.
– Знаешь что? Я ж тебя порешу за это, – сказал он.
Кип с воплем нанес удар.
Мужик меньше всего этого ожидал. Он продолжал тереть глаза. Поднял руку, чтобы отвести удар, но Кип пригнулся, поднырнул под ножом и головой врезался ему в живот.
С уханьем мужик попятился и споткнулся аккурат на краю костра.
Какое-то мгновение ничего не происходило. Затем зерновое пойло на его руках вспыхнуло. Он заорал, поднял руку, и загорелись его волосы. Борода. Лицо. Его крик перешел в мучительный визг. Кип бросился вперед, мимо горящего человека.
Какое-то благословенное мгновение никто не двигался. Затем кто-то бросился на него, промахнулся, но подсек ему ногу. Кип тяжело упал. Он и трех шагов от костра не отошел.
Беги, Свин.
Он перекатился вовремя, чтобы увидеть горящего человека, все еще орущего, который налетел прямо на жирную бабу. Она взвизгнула – странный звук для такой туши – и начала отмахиваться от него ножом.
Затем на Кипа набросились сразу трое, в отблесках огня они казались уродливыми тенями. Один удар пришелся Кипу в плечо, второй по почкам. От боли у него перехватило дыхание. Он свернулся клубком.
Удары градом сыпались на его руки и ноги. Один наклонился над ним, пиная его в бедро, в голень, пытаясь попасть в пах. Кто-то двинул его ногой по голове. Удар прошел вскользь, но задел его нос. Горячая кровь хлынула ему в лицо, и его голова отскочила от земли.
Единственная мысль пробилась сквозь туман, внезапно окутавший мозг Кипа. Они убьют меня. Это не наказание. Это убийство.
Пусть так. Но я умру стоя. Он попытался встать на четвереньки.
