– А у вас есть доказательства всего этого? – спросила Делара. Скользкая, как все оранжевые, но извлечение красного люксина делает человека более агрессивным и порой опрометчивым. – Поскольку в противном случае мне кажется, что вы хотите, чтобы мы отдали город без особой причины. Мы не знаем этого нового короля Гарадула. Он лишь недавно принял власть. Он не прислал ни единого посла, тем более с требованиями.
– Вы хотите сказать, что у вас нет шпионов при Гарадуле? – парировал Гэвин.
Несколько сардонических усмешек и молчание. Конечно, никто не признается. Они не доверяют друг другу. Последние шестнадцать лет войн не было, но это не значит, что у всех единые интересы. Хромерия и все столицы полны шпионов как всегда.
– Если нет, – царственным тоном заявил Гэвин, чтобы уязвить их, – так заведите.
– Верховный люксократ, мы, конечно, очень серьезно принимаем ваш совет сатрапиям, – начал было Клитос Синий. Рутгарец ненавидел Гэвина с самого окончания войны с Кровавым Лесом. Гэвин перебил его. Пора разыграть запальчивость.
– Слушайте, вы, бараны. Я не понимаю, как вы не видите того, что приближается. Или, может, кое-кто из вас видит. Ваша преданность будет отмечена. Факт остается фактом – это мятеж и ересь. Король Гарадул говорит о ниспровержении сатрапий и веры в самого Оролама. Мне кажется, Оролам ждет лучшей службы от своих Цветов.
– Довольно! Хватит, владыка Призма! – рявкнула Белая. Она смотрела на него, словно не верила тому, что слышит. Назвать могущественных мужчин и женщин идиотами, неблагодарными, предателями и нечестивыми сразу! Гэвин обвел взглядом комнату и увидел потрясение на одних лицах и ненависть на других.
Первым в воцарившейся тишине заговорил Клитос Синий. Естественно, что он соображал быстрее других.
– Я уверен, что мы должны со всей серьезностью отнестись к словам владыки Призмы. С нашей стороны будет мудро служить сатрапиям и Ороламу с тем же постоянным рвением, что и он. – Слова были правильными, но злобу нельзя было выразить яснее. – Думаю, мы должны направить делегацию в Гарристон с целью оценить угрозу со стороны предполагаемого мятежника Гарадула и доложить непосредственно нам.
– Делегацию? Ты слеп, туп или подкуплен? – рявкнул Гэвин. – Когда они…
– Гэвин! – сказала Белая. – Хватит!
Она провела голосование за отправку делегации с отчетом в течение двух месяцев. Предложение прошло пятью «за» при отсутствии «против» с двумя воздержавшимися. Гэвин откинулся в кресле, ошеломленный, потерпевший поражение. Прежде чем все в тишине встали, он покачал головой и мрачно сказал:
– После войны я уступил власть, отказался от титула промахоса. Я стал советником, хотя многие хотели видеть меня настоящим императором. Теперь вы игнорируете меня. Хорошо же. Но скажите своим сатрапам и сатрапи вот что: готовьтесь к войне. Король Гарадул не остановится после Гарристона. Я гарантирую.
Видишь, отец, я могу сделать одну вещь, которой ты не мог никогда.
Я могу позволить себе видимость поражения.
Глава 41
Лив едва заглянула в свои апартаменты в желтой башне и тут же ушла. Не для того, чтобы отпраздновать, не потому, что была импульсивна, но потому, что ее отвага таяла с каждой секундой. Она обошла половину спонсоров на островах прежде, чем нашла того, кто захотел иметь с ней дело.
Вернувшись в новую комнату, она обнаружила что башенные рабы принесли все ее жалкие пожитки из чулана, который служил ей жильем последних три года. И на ее постели сидела женщина.
– Привет, Лив, ходила праздновать? – спросила Аглая Крассос.
– Что вы делаете в моих комнатах? – спросила Лив. – Как вы сюда пробрались?
– Нехорошо забывать друзей, Аливиана. – Аглая встала и приблизилась вплотную к Лив.
– Что? Вы мне угрожаете? Вся дрожу.
Что-то нехорошее промелькнуло на лице Аглаи, но потом ее выражение стало ровным, и она делано рассмеялась.
– Осторожнее с языком, девочка. Горло порежешь.
– Хватит, – сказала Лив. – Гэвин Гайл…
– Купил тебя как рабыню для постели. Я слышала.
– Пошла к демонам! – отрезала Лив.
– Это ты к ним попадешь, судя по тому, как ты бросаешься на шею человеку, убившему твою мать и разрушившему твою страну.
Это была чудовищная пощечина. Лив отшатнулась.
Аглая и прежде упоминала о сожжении Гарристона, но Лив никогда не слышала ничего даже отдаленно похожего. Вообще, Лив понятия не имела, что там произошло, но с учетом источника она была готова поспорить, что это ложь.
– Призма к этому не причастен.
– Потому что он тебе так сказал? Твоя мать погибла в том пожаре. Твой отец воевал против Гэвина Гайла.
– А вам-то что до Гарристона? Рутгар был на стороне Призмы. Ваш отец сражался рядом с Гэвином.
– А мой брат губернатор Гарристона, так что я смогла разузнать кое-что, – сказала Аглая. Она понизила голос и наклонилась поближе. – А теперь, возможно, сможешь разузнать и ты.
Так вот в чем дело.
– Нет, – сказала Лив. – Я по горло сыта вами, Рутгаром, вашим враньем. – Верен Одному. Таков был девиз Данависов, четко предполагавший верность только одному. И Лив не собиралась служить конкретно вот этому одному.
– Добро пожаловать в новую жизнь, Лив. Ты теперь важная персона. Ты игрок в большой партии, и карты у тебя неплохие. Видишь ли, Лив, пусть ты и тирейка, но больше никто тебя этим не попрекнет. То, что ты преодолела такое препятствие, делает тебя еще более примечательной. Ты можешь добиться хорошей жизни.
– Вам не купить меня, – сказала Лив.
– Да уже купили.
– Теперь все изменилось. По личному приказу Призмы.
Брови Аглаи поползли вверх, от чего ее лошадиное лицо стало еще длиннее. Это был заученный жест, но ведь в ней и так не было ничего настоящего.
– Я работаю с тобой, сколько там бишь, уже три года? И я просмотрела свои записи. Не думала, что ты воровка, Аливиана Данавис. Сейчас после трех лет обучения ты забываешь о долге. Три года мы удовлетворяли все твои нужды…
– С великой щедростью, надо сказать! – ответила Лив.
– Будь мы щедрее, твой долг вырос бы еще больше. Хочу задать вопрос, Лив. Что ты за женщина?
Тот же самый вопрос заставил Лив взять перо и подписать расписку на целое состояние. Теперь, завязав дружбу с Гэвином, она, наверное, могла послать рутгарцев оттрахать самих себя. Что они смогут противопоставить решению Призмы? И хотя Лив поднялась из ничтожества – монохрома с самым мало используемым цветом – до бихрома, она все равно не стоила особых усилий. Многие страны теряли инвестиции. Извлекатели погибали или сгорали, или перебегали к другим в последний год обучения. Каждая страна пыталась похищать извлекателей, и в этом рутгарцы преуспели больше других, так что наверняка не будут упираться в борьбе за Лив.
