– Сбросив зависть, – тихо молвила, обнажаясь, синяя, – я доброта. Да свершится воля Оролама.
Суперфиолетовый был последним из мужчин, чрезвычайно мускулистым.
– Сбросив гордыню, я скромность, – гулко сказал он. – Да свершится воля Оролама.
Все как один они опустили руки, указав Кипу под ноги. Струи чистейшего света залили круг, на котором он стоял. Тот начал дребезжать и дрожать у него под ногами. Затем диск резко начал опускаться в пол – и вместе с ним Кип.
За какие-то мгновения Кип погрузился по ягодицы. Но дыра была слишком узкой. Его жировые складки скользнули по острым краям пола. Ему пришлось повилять бедрами, чтобы вместиться, и по мере углубления и его живот, и бедра прижались к стене.
– Подними правую руку, – сказал суперфиолетовый.
Кип, судорожно сглотнув, подчинился и увидел веревку, идущую с самого потолка, такого высокого, что он ничего не видел в его ослепительном сиянии. Суперфиолет поймал веревку и сунул завязанный узлом конец в руку Кипа.
– Дерни за веревку, и все кончится, – сказал мужчина. В его голосе было что-то похожее на доброту.
Затем Кип погрузился в дыру полностью и все продолжал погружаться. Он остановился ниже пола. Свет наверху в зале испытания погас. Кип ничего не видел.
Он пытался вздохнуть поглубже, но пространство было таким узким, что он не мог даже набрать полные легкие. Затем он услышал шепот над головой:
– Дис, проведешь испытание для меня?
В ответ послышался неуверенный мужской голос:
– Я раньше никогда не проводил испытаний, господин. Знаете, мне кажется, что мы слишком сузили трубу. Он толстый. Он может задохнуться.
– Он ублюдок Призмы.
– И что? Его здесь нет.
– Бывают несчастные случаи. Но меня при этом быть не должно. Призма знает, что я его ненавижу. Но тебя он не знает. Так что если несчастный случай случится в твою смену…
Кип не расслышал остального, поскольку ему на голову потекла вода. Холодная. Поначалу она текла струйкой, затем ровным потоком. Она бежала по его шее до места, где его спина прижималась к стене. Стены вокруг него вспыхнули насыщенным синим. Оролам, они намерены убить его, чтобы добраться до его отца. Как и предупреждал Гэвин.
Вода скопилась вокруг его пояса. Он был слишком жирным, чтобы спустить ее до ног, он закупорил всю трубу. Сердце Кипа гулко колотилось. Яркий свет, исходящий из стен, перешел из синего в зеленый, и дальше по всему спектру по очереди, даже через жар, затем исчез, когда вода дошла Кипу до шеи.
До ушей. Он прижался к стене камеры, между его бедром и стеной возникла щель. Скопившаяся вода потекла к его ногам. Но она продолжала литься сверху. На несколько мгновений он снова смог вжаться в стену и слить воду еще раз, но вскоре он был залит, почти всплыл. Он еще раз прижался к стене, и вода не стекла вовсе. Слива не было.
Вода снова поднялась до его левого плеча, зажатого с опущенной вниз рукой, в то время как его правое плечо было зажато в положении вверх. Затем до шеи. Левого уха.
Он не заметил, когда стены стали суперфиолетовыми, но затем они перешли через синий в зеленый, когда вода поднялась ему до подбородка, в желтый, когда она коснулась его губ, оранжевый, когда покрыла их – неужели вода стала течь ему на голову медленнее? Он глубоко дышал через нос, извивался всем своим заклиненным телом, чтобы подняться повыше в трубе, и обнаружил, что его плечи удерживают тянущие его вниз стропы.
Это было безумие. Кто-то пытался убить его. Кип должен был позвонить в колокол. Он вцепился в веревку. Он может попытаться в другой раз, когда рядом не будет убийцы.
Нет. Стоит прервать испытание – и его вышвырнут. Это будет провал.
Времени едва хватило, чтобы Кип успел сделать еще один вдох, и вода заполнила его нос.
Внезапно вода перестала литься ему на голову. Кип теперь мог себе представить: «Он был таким жирным, он перекрыл собой воду. Она не должна была подняться так высоко. Мы не так много налили воды… он просто запаниковал. Понимаете, застрявшее перепуганное дитя. Должно быть, он не додумался дернуть за веревку».
Вот и все. Либо он уйдет и опозорит отца еще сильнее, чем просто своим существованием, либо враги его отца сделают все, чтобы убить его.
Он задерживал дыхание, легкие начинали гореть, и вдруг мир стал пронзительно четким: дерни за веревку и иди домой. Но дома-то нет. Ну так дерни и езжай на ферму… куда-нибудь. Или останься и, возможно, умрешь. Если он провалится, он подведет и отца, и мать. И навсегда останется проигравшим.
Я не буду тянуть веревку.
Камера почернела. Вода стала горячей от субкрасного, но затем и он угас.
Я не хочу пахать. Кип от смеха выкашлял часть воздуха, такой глупой показалась эта мысль. Но боль быстро придушила черный юмор. Он не мог замедлить биение сердца. Не мог удержать горло от судорожных глотков, грудь от прокачки пустоты. Я не дерну за веревку, будьте вы прокляты. Я не дерну за веревку.
Что-то сместилось. Сначала Кип подумал, что это вода стекает, но нет. Земля у него под ногами поднималась, но стропы на плечах продолжали удерживать его. Вода, не собираясь стекать, просто подняла его поднятую руку. За какие-то мгновения его пригнули, заставив сесть на колени. Его сжало, и он выкашлял остатки воздуха.
Он пытался хвататься за пустоту. Дышать водой хуже, чем вовсе не дышать, он знал. Он знал это, но его тело победило его, и он вдохнул. Вода была горячей, едкой в его легких. Он перекрыл дыхание, еще сильнее вжался в колени, его тело рвалось на части. Он снова закашлялся, и – чудо – вода вылетела из его рта в воздух, благословенный, великолепный прекрасный воздух!
Задыхаясь, отплевываясь, блюя, все еще сжавшись в комок, Кип дышал. Он мог дышать! По большей части. Его колени ныли, оттого что он был сжат сильнее, чем позволяли его не слишком гибкие связки. Болела спина. Болели ребра. Но, Оролам, воздух был сладок. Если бы только вдохнуть полной грудью!
Ничего не произошло. По-прежнему стояла непроглядная темень. Теперь Кипа прошиб пот. Его бросили здесь. С каждой секундой становилось жарче, и он уже промок до нитки. Вокруг снова через весь спектр прошли цвета.
Вот, значит, как оно. Они увидели, что он не хочет сдаться, потому не собирались давать ему очередного шанса с цветами.
Все равно. Я не дерну за веревку.
– Я не дерну за веревку! – крикнул Кип. Или попытался крикнуть – на полувздохе громко не закричишь.
В ответ пол поднялся еще немного, его еще сильнее скрутило стропами на плечах. Кип завопил. Трус. Он не мог даже натянуть стропы. Его колени были слишком сильно согнуты, чтобы дать ему упор. Если бы хоть чуточку натянуть их, он мог бы вздохнуть, а потом уже можно и бороться.
Нет! Кип нарочно расслабил пальцы, руку. Он сосредоточился на дыхании. Короткие, быстрые, неглубокие вдохи.
