– Что за картина?
– Я вижу тебя с кинжалом в руке.
– И все?
Он кивнул.
– И тебя нисколько не беспокоит то, что ты остался со мной наедине? – приподняв брови, спросила она.
– Нет, ты никогда не причинишь мне вреда.
Поджав губы, Зейлан снова принялась шагать по комнате.
– Должно быть, произошло что-то действительно ужасное, раз ты мне совсем не возражаешь, – обеспокоенно заметил Киран. В то же время ему нравилось, что Хранительница постепенно оттаивала, понимая, что он – не монстр, не чудовище из ее кошмаров.
– Да, это правда: случилось кое-что и в самом деле плохое. Я просто не знаю, с чего начать.
– С чего-нибудь. Если я не смогу уследить за твоим рассказом, то дам тебе знать.
– Все началось с того, что ты передал Олдрену свое место на троне, – начала Зейлан, пристально следя за реакцией Кирана, но принца эти слова не удивили. Он помнил разговор со своим советником и самым лучшим другом. Сам Киран никогда не хотел быть королем Неблагих, и когда Олдрен согласился взять эту обязанность на себя, почувствовал, что с его души свалилась глыба величиной с целую гору. Человеческий отец принца, Андроис, первые одиннадцать лет жизни Кирана учил его править смертными, но царствовать над фейри, которые жили веками и видели в нем всего лишь желторотого юнца, было совсем другое дело.
– В то же время я обнаружила, что обладаю одним даром.
– Каким еще даром? – нахмурился Киран.
– Фейри не могут творить магию, если я нахожусь поблизости.
Ни о чем таком Киран никогда раньше не слышал. Повинуясь инстинкту, он поднял руку, желая призвать воду из вазы с цветами. Сосредоточившись на кончиках пальцев, юноша ждал знакомого покалывания магии, но так и не дождался. Быть может, это просто слабость? Оставив попытки подчинить себе воду, Киран попытался взять под контроль воздух в комнате. Большинство Неблагих могли управлять либо только Водой, либо одной лишь Землей, зато высокопоставленные фейри владели обеими стихиями. Киран же, в свою очередь, во время своей неудавшейся коронации получил еще один дар – возможность управлять Воздухом. Но прежде чем Лита, Богиня Огня, смогла наделить его магией своей стихии, покушение на жизнь принца помешало этому случиться.
– Не получится, – сказала Зейлан. – Ты не помнишь, но мы уже говорили об этом раньше. Потом ты ушел, чтобы выяснить, с чем связан мой дар, потому что никто из нас не мог понять, откуда он взялся.
– И выяснил?
– Да, выяснил, но нас прервал пожар.
– Какой пожар? – Они здесь из-за этого? Во дворце был пожар?
Черты лица Зейлан омрачились, когда девушка подошла к кровати принца и села напротив, скрестив ноги, так что ее юбка слегка поползла вверх.
– Ты пришел ко мне в салон Бриока вместе с Олдреном. Тот, видно, что-то знал о моем даре, но говорил, что хочет сказать мне это лично. Мы вошли в комнату без него, потому что Олдрен пошел сообщить о чем-то Бриоку. А ты сказал мне, что хочешь стать Хранителем.
Взгляд Зейлан метнулся к Кирану, так, будто девушке не верилось, что тогда он сказал ей правду. Но так и было. Юношу не принимал никто: ни Неблагие, ни люди. Фейри ненавидели Кирана за чересчур человеческое мышление, а люди – за магию в его теле. Поэтому он хорошо вписался бы только в ряды Хранителей – так, по крайней мере, думал сам Киран.
Когда Зейлан поняла, что принц не собирался возражать против ее последнего утверждения, она продолжила рассказывать, но Кирану с каждым словом девушки было все сложнее и сложнее следить за ходом ее повествования. Веки его отяжелели, наполнять легкие воздухом давалось с трудом.
– Мы ждали Олдрена, когда вдруг почувствовали запах дыма. Люди начали кричать, пытаясь спастись из пламени. Мы хотели выйти из комнаты, но огонь уже добрался до нас. Мы думали, что умрем… – Зейлан остановилась, уставившись на свои руки. С рассеянным видом она разминала пальцы с обглоданными ногтями. Похоже, она не хотела о чем-то рассказывать.
– Что случилось потом? – мягко настаивал Киран. Ему нужно было знать.
Зейлан зажмурилась и судорожно втянула в себя воздух.
– Мы… прощались, когда я поняла, что могу контролировать пламя. Это был магический огонь, и каждый раз, когда он касался меня, казалось, будто моя кожа поглощает язычки пламени. Именно так мы смогли пробиться наружу. Однако огонь был слишком силен, а я – недостаточно осторожна.
– Что ты хочешь этим сказать?
Зейлан медленно подняла голову и посмотрела на него. Ее тоскливый взгляд был полон боли и вины, и Киран хотел взять ее за руку, но не был уверен, что она этого хочет. А сам принц был слишком слаб, чтобы принять и вынести отказ девушки.
– Ты сильно обгорел, Киран.
– Что? – моргнул он.
– Ты еще не заметил?
– Не заметил что?
Губы Зейлан тронула грустная улыбка. Поднявшись с кровати, она подошла к столу в другом конце комнаты. Вытащив из выдвижного ящика ручное зеркальце, девушка подала его принцу. Искусно отлитая ручка из металла показалась Кирану холодной, хотя его пальцы до сих пор были ледяными. Неуверенным движением он поднял зеркало и взглянул на свое отражение.
Во имя Короля…
Дыхание перехватило: Киран с трудом узнал себя, не зная, куда смотреть в первую очередь. Длинные светлые волосы исчезли. Принц был коротко острижен. Такую длину волос – всего в несколько пальцев – он не носил с тех пор, как был похищен из Амаруна.
– Сибил пришлось отрезать твои волосы, – произнесла Зейлан. Но Киран почти не слышал ее, ибо в пламени он утратил не только волосы, но и безупречную красоту своего лица.
Правая половина лица выглядела практически невредимой, но левая обгорела основательно. Сами раны уже затянулись, но кожа теперь была практически полностью покрыта бесчисленными неровными бледными шрамами, которые тянулись по его лицу и шее вниз. Киран знал, что если у него хватит сил и духа снять рубашку, то те же шрамы он увидит и на своей груди.
Он был уродлив – и наконец свободен. Абсурд, конечно, но такова была его первая мысль. В таком виде никто не узнает в Киране наследного принца. По крайней мере, не рискнув бросить на него второй, третий или даже четвертый взгляд, чего, конечно, не произойдет, потому что смотреть на него теперь было совсем не приятно. Киран попытался улыбнуться и тут же почувствовал, как болезненно напряглась кожа на левой стороне его лица. Правый угол рта оказался значительно выше левого, что делало улыбку принца кривой и неуклюжей.
И тут вдруг словно земля ушла у него из-под ног: Киран увидел свои уши. Золотые украшения, скрывавшие изуродованные уши принца от других фей, исчезли.
Кирана охватила паника. Все последние семь лет он прилагал все усилия, чтобы сохранить эту тайну и скрыть свой позор. Но теперь, без длинных волос, зажившие шрамы обнажились и были прекрасно видны всем. Кто еще видел его таким?
