– Давай договоримся, – говорит Шарлотта. – Мы обе перестаем предполагать, что другие люди думают и чувствуют. Это ни к чему хорошему не приводит.
От удивления я приоткрываю рот.
– Зачем тогда вы хотите помочь абсолютно незнакомому человеку?
– Потому что я чувствую в тебе родственную душу. Ты не просто так появилась на пороге моего дома. У этого был какой-то смысл. Считай это судьбой или предназначением, если хочешь.
«Ну или полностью подстроенным событием», – мысленно воплю я.
Больше всего мне хочется наорать на Шарлотту. Послать ее куда подальше. Но я не могу – слова моего отца громко звучат в моей голове, словно кто-то включил прямое радиовещание. Пока справедливость не будет восстановлена – желательно в форме тарелки с дерьмом, на которой имя Шарлотты написано витиеватыми завитушками – я должна наладить с ней отношения.
Но если она беременна, то сделать это все будет в сто раз сложнее.
В горле становится сухо. Как я вообще должна ему объяснить, что Шарлотта залетела?
Я вцепляюсь в лямку рюкзака.
А что если… Он ведь сильно расстроится – сильнее, чем когда узнает, что я беременна. Я могу воспользоваться этим – рассказать ему сразу две новости, и отвлечь его внимание от моих проблем.
К остановке подъезжает автобус. Я говорю: «Мне пора». Шарлотта переводит взгляд на толпу людей, штурмующих автобус, – многие явно не имеют постоянной работы, некоторые так вообще бездомные, и лицо у нее слегка кривится.
– Может, тебя подвезти?
– Нет, – говорю я. – Вы были правы.
Шарлотта вопросительно склоняет голову набок.
– В чем?
– Мы должны перестать вмешиваться в жизнь друг друга, – я морщу нос. – Знаете, через пару месяцев я уже буду на их месте. Нищая. Так что вам лучше держаться подальше. Возвращайтесь в свой круг общения.
У Шарлотты такое лицо, словно она сейчас заплачет – или, может, словно она унюхала что-то мерзкое.
– Это несправедливо.
– Жизнь вообще несправедливая. Это уж я вам точно могу сказать.
– Я хочу помочь, – Шарлотта открывает дверь. – Перестань спорить и садись. Дай я хотя бы подвезу тебя до дома.
– Господи. Ладно.
– Где ты живешь?
Я молча указываю вслед уезжающему автобусу.
– Не возражаешь, если мы сначала зайдем поесть? – осведомляется Шарлотта и включает поворотник. – Неподалеку есть замечательное кафе.
– Если хотите.
Я делаю вид, будто на самом деле не умираю с голоду, хотя в животе у меня тут же бурчит.
Я отворачиваюсь к окну. Разбушевавшийся ветер гоняет по улице газеты и бумажные стаканчики из-под кофе, и я слежу за тем, как они мчатся наперегонки, словно куда-то спешат.
В кафе мы берем заказ у стойки, а затем находим столик. Диванчики тут старые и отделаны коричневым кожзамом. В зале практически никого нет – для обеда уже слишком поздно, а для ужина еще слишком рано.
– Интересно, а тут есть скидки для пенсионеров? – вслух думаю я.
– Не знаю. А ты считаешь, в дешевых забегаловках бывают акции? – в тон мне отвечает Шарлотта.
Какое-то время мы молчим, сосредоточившись на сэндвичах. Я заказала себе просто огромную порцию – ее бы и на троих человек хватило, а значит, остатками я смогу накормить мальчишек.
– Итак, вы?.. – спрашиваю я, нарушая затянувшуюся тишину.
– Я что?
– Беременны? В интересном положении? Ждете ребенка?
– Сегодня я ходила к гинекологу, и он подтвердил, что я действительно беременна, – говорит она, и глаза у нее сияют. – Срок почти двенадцать недель.
– Черт возьми, – изрекаю я, стараясь добавить в голос побольше восторга. – Поздравляю, Шарлотта.
– Спасибо.
– Ной уже знает?
– Да. Я сказала ему прошлым вечером.
– Но он с вами к врачу не пошел?
– К сожалению, он не смог. Но в следующий раз мы пойдем вместе. Ультразвук все равно ведь гораздо важнее.
– Это хорошая новость. А вы вообще догадывались?..
– Ну, сюрпризом это не стало, – Шарлотта приподнимает брови. – Но, думаю, твоя беременность стала неожиданностью?
– Нет. В смысле, произошло это случайно, но я уже давно все понимала. Просто не хотела признавать.
Я отпиваю воды и решаю, что настало время извиниться.
– Мне не стоило говорить вам такие вещи. Просто день у меня был дерьмовый, и я очень напугана, – признаю я и мрачно усмехаюсь. – Да нет, не просто напугана. Я в полном ужасе.
– Отец ребенка – вы с ним состоите в отношениях?
Задав этот вопрос, Шарлотта неловко ерзает на месте. Неужели она не знает, что уместно говорить в таких случаях и какие вопросы можно задавать? Мне прямо не по себе – мы ведь с Джастином расстались, и мне тяжело об этом говорить.
– Помните парня, которого вы недавно заметили?
Лицо Шарлотты принимает то самое озадаченное выражение, которое возникает, когда ты не знаешь, что ответить на вопрос учителя.
– Ну, мы видели у школы двух парней со скейтбордами, – поясняю я.
– А, ты про это! – наконец вспоминает Шарлотта. – Тот, что с татуировками?
– Нет, другой. Высокий и симпатичный.
– Да?
– Ну, это мой парень, Джастин, – заочно представляю его я, и к моим глазам подступают слезы. – Точнее, бывший парень.
Шарлотта протягивает мне пачку салфеток.
– Это просто полный кошмар, – констатирую я и утыкаюсь лбом в сложенные на столе руки. – Мы только что расстались.
– Из-за беременности?
– Вроде того. Все довольно запутанно.
– Он же не делал тебе больно? – Шарлотта своим пристальным взглядом словно мне прямо в душу смотрит. Меня это нервирует – почему-то у меня возникает ощущение, что она действительно может прочитать мои мысли.
– Нет. Не физически точно, – заверяю я и, не успев подумать, ляпаю: – Этого мне уже в жизни хватило.
– Кого ты имеешь в виду? – понижает голос Шарлотта. – Диану?
– Нет.
– С тобой что-то произошло в детстве? И тебя отдали под опеку до того, как умерли родители?
– Да нет же, – еще больше раздражаюсь я и запускаю руку в волосы. – В любом случае, с этим давно покончено.
– Ты хочешь поговорить об этом?
– Просто мой папа… У него был сложный характер.
Тут Шарлотта открывает рот, чтобы спросить еще что-то, но я ее перебиваю:
– Но мой парень, то есть мой бывший… Он не склонен к насилию. У нас были совсем другие проблемы.
