‒ Отвези меня в душ. То есть… ‒ Я чуть не огрела себя кулаком по башке. Оговорилась так оговорилась. По полной. – То есть ко мне домой…
Теперь уже врать про то, что мне нужно забрать кое-какие вещи, не имело смысла.
‒ Мне… нужно… снять напряжение.
Тишина в салоне, я вновь на сиденье Арнау, взгляд Гэла теплый, слишком густой, чтобы я могла его выдерживать.
‒ Я могу тебе… помочь.
Мне хотелось. Уже хотелось, чтобы помог любой из них, – к дьяволу принципы. Иногда возбуждение, довлеющее над тобой круглосуточно, вынуждает просить о помощи тех, от кого ты ранее решил держаться подальше.
‒ Твое близкое присутствие… только все усугубляет.
Я не могла ему сказать «помоги». Еще не все рамки сломаны, не все барьеры пройдены.
‒ Хорошо.
Он не давил. Он не спорил. Он просто повернул ключ в замке зажигания, а меня плющило от вида рук на руле.
* * *
На постели в собственной квартире я сидела в полнейшем замешательстве, в прострации. Времени мало: мне следовало идти в душ, делать то, что я запланировала. Но, впервые оставшись в одиночестве, я почему-то окончательно потерялась в чувствах. Не поднималась, не шла, не включала воду.
Нужно было торопиться, но не выходило даже шевельнуться.
А через минуту прозвенел дверной звонок.
Кому… Кого принесло так невовремя?
«Соседей? Шенну? Ошиблись дверью?»
Отперла замок, забыв посмотреть в глазок.
На пороге стоял Гэл.
И взгляд его был другим – я распознала это сразу. О том, что случится, я поняла до того, как он, не спрашивая разрешения, шагнул в квартиру. Задом запер дверь.
Я знала, что не скажу ему «нет», попросту не смогу. Он сделает то, что захочет, и я позволю ему это – сделать все, что угодно. Мне нужны его руки, его губы, он нужен мне любым способом, каким он захочет мне себя дать. Когда в мужчине столько тестостерона, что у тебя не возникает иных желаний, кроме как принять его в себя, любая игра проиграна заранее.
Его взгляд серьезен, за бархатом ‒ горячий бетон. Пусть будет то, что будет.
Меня прижали к стене, меня поцеловали – теперь по-настоящему, по-мужски, с напором, от которого расползлись все швы у сомнений. Просто «да» ‒ молчаливое да, тысячекратное. Вот теперь проступил его напористый характер – все такой же торопливый и такой же монолитный, уже не сдвинуть. Следующий поцелуй мягкий, успокаивающий. Ко мне в трусики, не спрашивая согласия, скользнула мужская рука, пальцы Коэна нащупали «сокровище», набухший клитор, прочувствовали всю скользкость ситуации, провели по «губам».
А после принялись гладить… Осторожно, но изумительно чувствуя, что нужно делать. Все ласково, без ненужного давления ‒ и я подалась вперед. Я повисла на нем, ощущая, что теряю контроль. Эта рука нужна была мне там, она была мне необходима. На задворках сознания я понимала, что Коэн поступил очень тактично – после его пальцев нельзя будет использовать слово «трахнул». Он просто… помог. Всегда галантный, всегда знающий, как не переступить грань.
А после этот палец, разгорячивший зону инферно до предела, скользнул внутрь меня, и я оценила его размер – хорошо, когда у мужчины правильные даже пальцы.
Мои вздохи, мои стоны Гэл ловил кожей, я ощущала, как вздрагивают под моими руками мышцы. В лоно один палец, два, несколько аккуратных толчков, и опять клитор. Я летела к разрядке так быстро, как падает к солнцу ракета со сломанным двигателем – все ближе, все жарче. И мне хватило нескольких мгновений.
После я билась в судорогах. Я более не стояла на своих ногах, я силилась не падать, обхватив стальные плечи, я ловила каждое движение подушечки, обожающей то, что она сейчас делает. Я изливала всю свою женскую энергию на Коэна в конвульсиях, в волнах, и он вбирал ее, касаясь моих губ своими. Всю. До капли.
Минута затишья. Минута безмолвия.
‒Тебе легче? – спросил он тихо, не выводя руку из трусиков.
И я знала, как много заключается в этом вопросе. Ответь я сейчас «нет», и он расстегнет пряжку ремня, он сделает «полную программу». И тогда мне станет легче надолго…
Но Гэл был прав, пощадив мои не до конца сломанные принципы. И за его тактичность я была благодарна.
‒ Да. Мне легче.
‒ Хорошо.
Его ладонь выскальзывала из-под ткани неохотно, и я напрямую почувствовала, сколько самообладания в этом мужчине, которому разрядка была нужна не меньше, чем мне. Но он этого не выказывал.
Будет «Барион», поездка до кафе. Вернется Эйс, и за дело.
И никто из нас ни словом, ни взглядом не поднимет эту тему – тему того, что в моей квартире произошло.
* * *
‒ Почему вы не посещали мой магазин раньше?
Его оказалось совсем не сложно увести в кафе ‒ продавца «ВинРинга». Мне не забыть ошеломленного взгляда, которым меня одарили из-за прилавка. Да и теперь тот, кто представился Ливаном Коатье, смотрел на меня так, будто я сошла с обложки его любимой пластинки, – с недоверием и полнейшим обожанием, с затаенным дыханием. И до сих пор, несмотря на то что с начала нашего знакомства прошло уже минут десять, пальцы Ливана с узловатыми костяшками, лежащими на кофейной чашке, подрагивали от волнения.
‒ Я не так давно переехала в этот город и только осваиваюсь.
Не знаю, что этого невзрачного человека сразило больше – мой наряд или же внимание, с которым я относилась к каждой фразе Коатье. Быть может, он вообще давно не получал женского внимания при такой внешности – девчонки никогда не ценили жилистых, невысоких и худых мужчин. Мужчин с редкими волосами, стыдливо прикрывающими бледный череп, узким лицом и непропорционально большим носом. В общем, Ливан был настолько далек от красоты и брутальности, насколько это возможно.
‒ И вы тоже любите «Грейтерс»?
‒ О, очень давно.
Лист с информацией об этом человеке, его увлечениях и занятиях, я прочитала трижды. Запомнила в том числе малозначимую информацию, как, например, год выпуска пресловутого альбома «Лола Гоу», который никогда в жизни не слушала.
‒ Как приятно, когда люди сходятся в интересах.
У него были желтоватые зубы, не совсем ровные и со щелями. А во взгляде за обожанием проглядывала непонятная, но отталкивающая расчетливость – да, этот тип вполне мог сдать подвальное помещение под чужие нужды за большой «взнос».
‒ Согласна с Вами.
На моем лице царила милая улыбка. Вот только относилась она не к Ливану, а к воспоминаниям о том, что недавно случилось у нас с Гэлом в моей квартире. И нет, забыть об этом не получалось. После царящего внутри напряжения мне впервые стало неожиданно хорошо и легко, будто отмыли изнутри пыльное стекло и теперь мое внутреннее солнце радостно било лучами наружу. Ливан это чувствовал.
