‒ Как, Вы сказали, Вас зовут?
‒ Вивьен.
‒ Вивьен… ‒ отозвались эхом.
Это имя чрезвычайно шло образу девушки в берете и гольфах.
‒ Кем Вы работаете, Вивьен?
‒ Пока никем. Ищу работу.
Коатье вдруг оживился.
‒ Быть может ‒ не сочтите мое предложение непристойным, ‒ Вы хотите работать у меня?
‒ В качестве кого?
‒ Продавца. На первое время. Обещаю Вам неплохо платить. А если Вы так хорошо разбираетесь в музыке, как говорите…, ‒ он неожиданно смутился, ‒ в общем, есть все шансы на карьерный рост.
«Карьерный рост в его кладовой?»
Нежная улыбка с моего лица не уходила. Как и румянец.
Этот румянец, конечно же, заметил, когда мы встретились перед визитом в магазин, Эйс. И не упустил шанса прокомментировать:
«Не помню у тебя такого блеска глаз раньше. И таких припухших губ…» ‒ он что-то почувствовал. Даже аккуратно собрал мои волосы на затылке в кулак, потянул голову на себя, стоя сзади, и вдохнул мой запах, оттенки которого, видимо, отлично различал. Хорошо, что времени продолжить этот разговор у нас не было, но Коэн был прав, предположив, что Эйса любой наш с Гэлом контакт подстегнет действовать. Я не ожидала захвата за волосы, очень тактичного и очень возбуждающего, ‒ раньше Арнау себе такого не позволял. Спасибо, к паху не прижал, иначе бы сексуальное напряжение ко мне вернулось.
Не без труда вернув себя в текущий момент, в это кафе, за этот столик, я первым делом проверила часы на телефоне: сколько еще осталось держать Ливана «занятым»? Оказалось, двадцать три минуты. Долго. Мне хотелось на улицу.
‒ Торопитесь?
‒ Да, не располагаю свободным временем, у меня скоро собеседование. Но минут двадцать пять-тридцать еще есть.
‒ Как это хорошо.
Глаза Коатье продолжали ощупывать мои жилет, берет, хвостики. И желание мной обладать в нем крепло, хоть он и силился это скрывать.
‒ Куда хотите устроиться?
‒ В шахматный клуб администратором.
‒ В шахматный клуб?!
‒ Да. Очень люблю эту игру, хоть пока делаю это непрофессионально. Возможно, будет шанс подтянуть навыки, работая в клубе.
‒ Как удивительно! Ведь я тоже большой любитель шахмат!
Конечно, я знала об этом из данных, прочитанных в машине.
Но удивление изобразила очень правдоподобно:
‒ Правда?!
‒ Видите, как много между нами общего?
Любой человек, когда влюбляется, становится по-своему красив, вдохновенен, начинает сиять изнутри – у Коатье этот процесс шел вперед семимильными шагами.
‒ Вы ведь оставите мне свой контактный номер, Вивьен?
‒ А мы с Вами уже прощаемся? Я думала, мы только начали… вести столь интересный диалог.
‒ Конечно, только начали, я согласен… ‒ Он был польщен. – Но остаться без Вашего номера телефона будет равносильно самоубийству.
‒ Не волнуйтесь, не переживайте, ‒ я даже поощрительно накрыла его ладонь своей, всего на секунду, но мужчина с редкими волосами вздрогнул. – Я запишу Вам свой номер, когда мы будем прощаться.
‒ Надеюсь, не прощаться, говорить «до свидания».
‒ Именно это я и имела в виду. – И, чтобы заполнить оставшееся время не диалогом, во время которого я могла оговориться и случайно выдать себя, а монологом, я спросила. – А какую музыку предпочитаете Вы? Как Вы вообще решились открыть магазин со столь раритетным и ценным товаром?
И оказалась права.
Как Ливан открыл рот, чтобы поведать свою историю, так и не закрывал его все следующие полчаса.
* * *
На встречу с Арнау, покинув кафе после многократно поцелованной ладони (и оставив Коатье заведомо ложный номер телефона), я торопилась. Пройти один квартал, свернуть на проспект, дальше вдоль по улице до угла Ридж-авеню – так меня научили. И я семенила туда на максимальных оборотах.
Новая, неразношенная обувь натирала щиколотки; чулки-гольфы и слишком короткая юбка привлекали внимание прохожих; хвосты я распустила, берет сняла и бросила в сумку. Поскорее бы сменить эту провокационную одежду…
На шумном перекрестке я хлынула вместе с толпой вперед. Не заметила только, что зеленый сигнал светофора уже мигал, и слишком ретивый водитель, рванувший вперед раньше времени, едва не проехал мне по пяткам, что заставило меня ругнуться. Синей машине с наглой рожей я показала кулак – мне в ответ бесцеремонно просигналили: мол, «надо было шевелить ногами быстрее». Вот же хам! Засмотревшись на злополучное авто, я случайно толкнула кого-то у обочины, хотела извиниться, но меня уже схватили за руку чуть выше локтя.
‒ Вообще не смотришь, куда прешь?
Толкнула я, оказывается, рослого байкера, припарковавшего мотоцикл у тротуара.
‒ Отпустите!
‒ Извиниться не хочешь, детка?
‒ Я вам не детка! И я неспециально…
‒ Смотри, какая цыпочка пересекла нам дорогу! – тут же вклинился в беседу друг детины в кожаной куртке – такой же байкер, но с тату вокруг шеи, лысый и с бородой. – Рип, пусть она извиняется лично. Долго и глубоко.
‒ Ага, точно…
По моей одежде, ногам проползли похотливые взгляды.
‒ Уберите от меня… лапы…
Я кое-как выкрутила свою руку (точно останется синяк), буквально вырвала ее из чужого захвата. Хотела тоном, которым обычно изрекают маты, извиниться (лишь бы убраться отсюда подальше), но не успела – рядом бесшумно, как призрак, возник Арнау.
И мне мгновенно полегчало, будто в бассейн прыгнула после того, как обожгла все тело.
Хорошо, что он увидел этот инцидент, хорошо, что не стоял за углом, просто… хорошо. Вовремя.
А мужики тем временем злобно зыркали на Эйса, внушительного и без погон с нашивкой «ТриЭс».
‒ Какие-то проблемы?
‒ Иди своей дорогой, мужик.
«Катись».
Байкеры были рослыми и наглыми, а еще беспринципными. Они давно получали желаемое быстро, и понятия «женщина, которую нужно уважать» для них не существовало.
‒ Тебя обидели, Лав?
Арнау выглядел спокойным. Не напряженным, не натянутым, однако очень внимательным.
‒ Да, ‒ кивнула я обиженно, ‒ меня больно схватили за руку.
‒ После того, как эта дура меня толкнула.
‒ Не причина, чтобы применять силу, ‒ что-то в тоне Эйса им не нравилось. Так смотрят на хранителя правопорядка, наделенного законодательной властью. С подозрительной опаской. – Ты обидел мою девушку. Извинись.
