Встреться я еще раз с такими ‒ ни за что с ними не поеду. До сих пор горела от прикосновения спина, до сих ощущалось, будто тот палец вошел в мое невидимое нутро и оставил в нем след. Как такое может быть?
Одно я знала точно. Эти двое из тех, с кем надеешься больше никогда в жизни не встретиться. А еще после долго ищешь их лица среди знакомых и незнакомых людей. Вот не поеду больше на служебном лифте ни разу, лучше шумные компании.
Глава 2
Я полагала, он выберет ресторан. Ресторан бы меня устроил. Ладно, пусть кафе. Черт, я смирилась бы даже с прокуренным баром. Но… клуб? Отдельный мир, где отсутствовали окна, где слышалось размеренное музыкальное «тыщ-тыщ-тыщ», где пространство, заполненное силуэтами тех, кто пришел оттянуться, бороздили неоновые лучи прожекторов? Это перебор. Я, однако, старалась всего этого не замечать. Вежливо тянула второй коктейль и с натянутой улыбкой вслушивалась в слова, которые из-за диджейского фонового сопровождения очень сложно было разобрать.
‒ В отношениях всегда должен быть компромисс, понимаешь? Общение – это все. А еще уважение…
Не знаю, с чего он вдруг завел эту сложную и тяжелую философию, место которой было на двадцать третьем свидании (в моем понимании), но никак не на третьем.
‒ Ты меня слушаешь?
Пришлось перестать рассматривать окружение и обратить внимание на Дэйва.
‒ Да, конечно.
Тут приходилось орать, и это напрягало. Клуб, по всей вероятности, был частным. На первом этаже «простой люд» ‒ молодые пары и одиночки; барная стойка, подсвеченный фиолетовым танцпол. На втором ‒ балкон ВИП-зоны: несколько столов, неприятные морды не то вышибал, не то частных охранников. Какой-то вальяжный полноватый мужик в дорогом синем костюме, разглядывающий гостей поверх балконных перил. Мужик был невысоким, узкоглазым, неприятным на вид, и вел себя, как царь. Пил вино из золотого бокала, изредка щелкал пальцами официанту, что-то просил «принести/донести/поменять» ‒ хозяин «БлюПула», что ли?
‒ … как только общение прекращается, начинаются недомолвки и домыслы. Атмосфера в паре становится напряженной. Согласна?
У Дэйва после стакана пива блестели глаза и залысины на висках.
Вместо ответа я сделала глоток из стакана.
«Лучше бы отправились в парк. Какой был чудесный вечер…». Собственно, после того, как Дэйв вдруг стал тяжеловесным, как груженый траулер, – съезжаться он, что ли, со мной решил, раз завел эту волынку? – гулять с ним тоже расхотелось, и шум вдруг стал мне выгодным. Половина слов в нем просто тонула.
‒ … нужно уметь друг друга слышать… спрашивать… Если один замыкается на себе…
«Кажется, ты на себе уже замкнулся…». Я понимала лишь то, что мой собственный вечер катится в тартарары. Ну что ж, хорошо, что «груженость» Дэйва проявилась сейчас, а не позже.
‒ …личное пространство. Нужно понимать, когда подходить к партнеру, а когда оставить его в покое… Это придет… с годами.
«У нас не придет».
‒ Я схожу в уборную.
И поднялась из-за стола, недослушав.
Мне кивнули. В свете неона глаза Дэйва казались осоловелыми.
Я бы ушла отсюда. Вернулась бы домой, почитала книжку, приняла душ. И пусть всего восемь вечера и что-то пошло не по плану – «ничего, найдется однажды и мой человек». Но у барной стойки мне вдруг встретилась коллега по работе Джанина.
И завертелось.
‒ Уже уходишь? Ну ты чего…
Джанина была задорной и легкой, и я сама не заметила, как втянулась в диалог уже в другой, более веселой компании. И появилось вдруг желание продолжить вечер; из ниоткуда взялся в моей руке новый коктейль, Дэйву пришлось сообщить «у меня там подруга…» и добавить мысленно «не скучай».
Он все понял. Что к его столику больше никто не вернется, что зона желанных развлечений теперь совершенно в другом месте. Понял и проводил грустно-укоризненным взглядом.
А дальше были танцы.
Никогда бы не подумала, что в этом мрачноватом, изначально не понравившемся клубе меня понесет на танцпол. Но к девчонкам-зажигалкам, пришедшим кутить с Джаниной, уже прилипла компашка из троих парней, на мой вкус, слишком юных и смазливых, но, тем не менее, разогнавших женскую кровь. Сменилась на интересную и музыка; захотелось, что мне обычно не свойственно, «двигать телом».
И я двигала. Нет, не слишком вызывающе и даже не пошло – скорее, отдаваясь желанию расслабиться, танцевала, наслаждалась коктейлями и свободой.
И все бы хорошо, если бы не следил за мной, как приклеенный, взгляд узкоглазого человека с балкона.
Но ведь это все не важно?
О том, что это важно, стало понятно минуту спустя: мне вдруг помахали рукой из ВИП-зоны. Темноволосый человек в синем пиджаке, приметив меня «для себя», дал знак охранникам: «приведите», мол. Все так же вальяжно, как царек. И меня вдруг пробил озноб. Я не собиралась подниматься на балкон, куда вела перегороженная двухметровым вышибалой лестница, не собиралась подсаживаться за чужой стол, не собиралась становиться «бабочкой на ночь». По одному взгляду узкоглазого было видно, что к отказам он не привык, и моя квартира, книжка и душ вдруг сделались раз в триста желаннее, чем до того.
‒ Я в туалет, ‒ сообщила Джанине, прежде чем быстро ретировалась из толпы двигающихся тел.
«Я должна сбежать». На собственное отражение в зеркале поверх умывальника и крана я смотрела с напряжением, чувствуя, как выветривается из крови алкоголь. Да, я симпатичная, да, меня легко приметить ‒ вот только серьезный характер под моей милой мордашкой разглядеть сложно, а он заставит расцарапать морду тому, кто попытается принудить меня к чему-либо против воли. Даже простого «посиди со мной» будет достаточно, чтобы желать выбраться из «БлюПула» как можно скорее. Не хочу сидеть. Ни с Дэйвом, ни, тем более, с узкоглазым. И значит действовать надо быстро и очень осторожно.
Сжимая в руке сумочку, как гранату, я выскользнула за дверь в компании двух подружек, посетивших одновременно со мной уборную. До этого собрала волосы в хвост, зачем-то стерла с губ помаду. Двигаясь за чужими спинами, я перебегала от одного места до другого, как разведчик. Выбирала мужчин покрепче и пошире, чтобы «ищейки» меня не заметили: охранники, пытаясь отыскать меня, крутили головами. Уже не было за столом Дэйва; в клуб втекла новая волна посетителей – прятаться было почти легко.
И все же меня засекли у самого выхода.
«Вон она!» ‒ беззвучно шевельнул губами лысый с бородой и указал на меня пальцем. Рыжеватый здоровенный мужик поспешил за лысым, который бросился за мной.
«Газиму не отказывают!» ‒ вот что они будут рычать мне, затаскивая обратно в клуб, если поймают. «Газим ‒ уважаемый человек, будь счастлива, что на тебя обратили внимание…»
