Рано я подумала, что научилась не краснеть. Но когда на Эйса, а после на меня посмотрел из-за соседнего стола мужчина, посмотрел с удивлением, изумлением и чуть-чуть укоризной, я прыснула и все-таки покраснела.
‒ Раз уж сегодня выходной, ‒ прочистила горло, ‒ я бы взяла вас с собой в клуб. Нормальный, не такой, как у Салима. И пожелала бы, чтобы вы оба танцевали весь вечер только со мной.
Гулять так гулять. Заодно посмотрим на их реакцию, если я проявлю себя в качестве собственницы.
‒ Флиртовать, кстати, с другими девушками нельзя, смотреть в их сторону тоже!
Гэл улыбался, как солнце. Арнау, как всегда, хитро. И ни тени в глазах у обоих.
‒ Легко! – согласился Эйс. – Ты звезда этого вечера.
‒ И всех остальных тоже.
Когда-то надо начать высказывать желания вслух.
‒ Мы согласны, ‒ ответил за обоих Коэн.
И я не знаю, шутил он или нет. Но происходящее мне нравилось. Впервые в жизни меня посетило ощущение, что еду в дорогом автомобиле с открытым верхом – наконец скорость, наконец ветер. Педаль в пол, дорога безопасна, каждый ее поворот услужливо подстраивается для меня и моего удовольствия. Никогда этого не ощущала раньше ‒ настоящего незамутненного счастья.
‒ А теперь десерт? – происходящим забавлялись и черти в глазах Арнау. – Как ты говорила в самолете: «После задания вы ведете меня в ресторан и кормите вкусняшками». Выбирай.
И мне передали меню.
* * *
Клуб не случился.
Потому что запикали специфическим сигналом на запястье у Арнау часы, и он сообщил:
‒ Вызывают на базу для отчета, – это Гэлу. А мне:
‒ Прости, Лав, но сегодня о тебе позаботится этот парень.
Он про Коэна.
После Эйс наклонился через стол и нежно со мной попрощался тихой фразой:
‒ Скучай.
«По мне».
Не только же его чертям беситься?
‒ Не буду.
‒ Будешь.
Он коснулся губами уголка моего рта, меня накрыл знакомый аромат его парфюма, его тела, и стало ясно, что скучать я буду. Пусть даже неосознанно и на фоне. Умели они оба зацеплять на крючок так, что уже не спрыгнуть.
‒ Машину заберешь? – спросил Гэл коротко.
‒ Оставлю вам, сам на такси.
С Коэном попрощались кивком, со мной ‒ подмигиванием.
Пытался скрыть удивленный взгляд полный мужик за соседним столом, силящийся вычислить, которому из этих ребят я принадлежу.
Мужику я улыбнулась мило, но прохладно – толстяк отвернулся и уткнулся носом в газету.
‒ Чем займемся, Лив? Все еще хочешь в клуб?
С ним вдвоем было хорошо, как будто исчезала из солнечного круга рябь. Арнау постоянно являлся для меня будоражащим фактором, и теперь, когда он ушел, внутри наступил штиль. Быть наедине с Коэном – все равно, что покачиваться в лодке на спокойных волнах и знать, что тебя будут убаюкивать эти самые волны, что сам океан «за тебя».
‒ Нет, ‒ я покачала головой. Клуб был, скорее, шуткой, нежели настоящим желанием. Я никогда не жаловала подобные заведения, а уж после Салима и подавно.
‒ Кино? Парк? Поездка куда-нибудь?
‒ Может, просто пройдемся?
‒ Я за.
Мне нравились его глаза. Они бы поддержали любую мою идею.
(iday – Cosmotango)
Оказывается, я давно не гуляла с мужчиной. Когда просто прогулка без цели и направления, когда твоя рука тонет в теплой ладони в полтора раза больше твоей, когда вдруг жизнь прекрасна. Не нужно ни завтра, ни вчера, потому что рядом шагает кто-то, с кем тебе делается мирно во всех слоях мятежной души. Прекрасный Коэн, знал ли он, насколько успокаивающе действует на меня? Высокий, крепкий… идеальный. Меня до сих пор пугала мысль, что когда-то я могла поехать вниз другим лифтом, что эти парни, например, спустились бы по лестнице, что мы разминулись бы у входа интервалом в несколько секунд. Некоторые вещи попросту не должны происходить. И да, не зная о том, что они существуют, я бы все равно где-то внутри по ним скучала, не осознавая причину тоски.
А теперь она ушла ‒ тоска. Ее смыло летним дождиком, блестел внутри меня чистый асфальт, и пахло безмятежной свежестью. Я будто сделалась новой, совершенно чистой. Так себя чувствует тот, кто принимает момент, на которого не давит бытие – шагая рядом с Гэлом, я философствовала.
‒ О чем думаешь?
Мне нравилось, когда меня так спрашивают. Простой вопрос ‒ и море заботы.
‒ О тебе.
‒ И какие именно мысли в твоей голове обо мне?
‒ Мне с тобой… очень тепло.
Ни грамма не соврала.
Коэн остановился, обнял меня. Просто прижал, как самого любимого человека на свете, и мир остановился. Затопило счастье.
Мы посещали все, что попадалось на пути – маленькие магазинчики, лавки. А когда снаружи вдруг похолодало, когда солнце заволокла туча, нырнули в первую попавшуюся галерею. Рассматривали сувениры, товары ручной работы, декор для дома, после, привлеченные афишей, свернули на выставку.
Длинный просторный зал. В основном скульптуры. Некоторые настолько реалистичные, что перехватывало дыхание, и вроде бы статичные фигуры из глины или мрамора, а кажется ‒ кадры из другой реальности. Сейчас вот эта женщина в облипающей ноги юбке сойдет с постамента, поправит выбившийся из прически локон, кивнет нам, здороваясь. И эмоции на ее лице настоящие: сосредоточенность, чуть-чуть спешки, как будто бежит на рынок, потому что забыла купить к ужину яиц…
Я никогда не проводила в галереях много времени, но эта мне понравилась. Чудесатые яркие картины, на которых одни мазки, а видятся то море, то закат, то просторы диких полей. Всполохи неба, краски чистоты и ощущение нежности. А может, так влиял на меня находящийся рядом Гэл ‒ Гэл, чья рука не выпускала из своей мою.
В центре зала ‒ уникальная композиция: накрытое женской рукой сердце. Женщина прикрывала его, оберегая, а ее ладони касались мужские руки. Две. Принадлежащие разным мужчинам, как мне показалось, и я вдруг увидела в странной скульптуре себя. На нее я смотрела долго, никак не могла отвести взгляд, а после, потому что пауза затянулась, пояснила Гэлу:
‒ Любят в этом городе понятие… объемной любви.
‒ Почему нет? – отозвались сбоку. – Идея хороша, глубока.
Еще в начале недели я была той, кто при подобных словах сквасил бы мину и закатил глаза – мол, как вы утомили «тройниками». Но теперь прикрытое женское рукой сердце и две мужских ладони казались мне отражением собственной жизни.
