— Хорошо, что ты расширяешь кругозор, Банни, — сказал Гринго, затем встал и положил кашемировое пальто на соседний стул. — Пойду что-нибудь закажу. А ты пока расслабься — сними свой анорак, он тут абсолютно неуместен.
Гринго пошел между столиками к бару, а Банни тем временем неохотно снял куртку и засунул ее под стол. Затем он достал телефон и проверил входящие сообщения, чтобы хоть чем-то заняться. Новых не было, но он прочитал несколько старых по причинам, которые сам не до конца понимал. Некоторое время он раздумывал, не поиграть ли в «Змейку», но потом решил, что от нее ему может взгрустнуться.
Долговязый парень за соседним столиком хохотал после каждого непроизвольного ругательства, доносившегося от рояля. Банни обратил внимание на несколько неодобрительных взглядов от других посетителей, которые парень совершенно не замечал.
После пары минут бесцельно проведенного времени Гринго вернулся и поставил на стол две большие порции виски.
— Это что еще за безумие?
Гринго пожал плечами с извиняющимся видом.
— Слушай, здесь нет стаута.
Не успел Банни набрать воздух, как Гринго уже пресек рвавшуюся из него тираду:
— Успокойся, амиго. Ты же любишь виски. Оно помогает раскрыться твоей жизнерадостной стороне.
— Ему придется очень постараться, — проворчал Банни.
— Именно поэтому я взял двойные порции. Сейчас проверим, сумеет ли виски справиться с вызовом. Кстати, о вызовах: прошу прощения, мне надо полить цветы.
Гринго повернулся и направился к двери в углу. Проходя мимо одного из столиков, он кивнул одетому в длинное коричневое пальто мужчине с козлиной бородой и паршивой серьгой в ухе. Мужчина сидел с брюнеткой, на которой висело столько украшений, что легко хватило бы на целый прилавок на рынке. Банни увидел, что мужчина что-то прошептал женщине, после чего направился вслед за Гринго. Должно быть, совпадение. Однако мимолетный взгляд после глотка виски поведал Банни, что женщина заметила его любопытство. Посмотрев на телефон, Банни засек время: 1:26 ночи. Дадим им четыре минуты. Банни был подозрителен от природы и вдвойне подозрителен к любому, кто добровольно соглашался проводить время в компании с джазом.
Он осмотрел испещренную царапинами и сигаретными ожогами поверхность стола, слегка покачивавшуюся под тяжестью стакана Гринго. Тусклая подсветка наверняка предназначалась для того, чтобы скрывать всевозможные изъяны декора.
Мелодия закончилась, и раздался шум аплодисментов.
— Бляха-муха!
На несколько мгновений воцарилась тишина, если не считать приглушенных разговоров. Один из троицы за соседним столиком ушел к барной стойке за напитками, пока долговязый очень плохо пересказывал довольно хороший анекдот.
Затем рояль выдал мягкое задумчивое вступление, и к нему вдруг присоединился женский голос — одновременно сильный, сочный, чувственный и грустный. Звук тихой вначале песни стал постепенно нарастать.
Банни не обернулся. Он так и застыл со стаканом в руке, забыв обо всем, пока голос заполнял собою зал:
Застряла между
Тем, что знаю, и надеждой.
Больше не в силах
Прервать то, о чем не просила.
Падаю в глубь бездонных глаз,
Приворожил меня ты враз,
Сладкий ты мой раскрыл секрет,
Так что не смей любить меня в ответ.
Голос плавал вокруг Банни, продолжая теперь уже бессловесную мелодию, которая, казалось, шла вразрез с аккомпанементом и в то же время идеально с ним гармонировала. Рояль и женский голос переплетались друг с другом так, как Банни никогда прежде не слышал.
Голос долговязого с соседнего столика ворвался как незваный гость. Мужчина стал громко перепевать мелодию, намеренно фальшивя.
— Тише, Виктор.
— Лучше бы сыграли Фрэнка Синатру. Что-нибудь знакомое.
Рука Банни оказалась на затылке долговязого прежде, чем тот успел что-либо сообразить. Банни притянул его голову к себе и наклонился к уху:
— Сейчас тебе лучше помолчать.
Банни оттолкнул его с несколько большей силой, чем требовалось.
Вокруг него снова поплыли бархатные слова:
Мое сердце бьется в ловушке,
Целый мир развалился на стружки.
Дар для меня твой необъясним,
Вот почему я не могу уйти.
Теряю я голову от любви,
Огонь твоей магии неуязвим,
Сладкий ты мой раскрыл секрет,
Так что не смей любить меня в ответ.
Тем временем Гринго стоял возле одного из двух писсуаров и изливал ему свои накопившиеся проблемы.
— О, кайф-то какой!
Рядом с ним выросла и прислонилась к стене вполне ожидаемая фигура Дэймо Марсдена.
— Ну чё, принес?
Гринго бросил взгляд вниз.
— Не сейчас, Дэймо, если только ты не рассчитываешь направить наши отношения в неожиданное русло.
— Капец смешно. Где мои деньги?
— Еще раз: сейчас у меня немного заняты руки. Но если ты не против подержать…
Усмехнувшись, Марсден отошел в сторону и оперся о раковину.
Гринго энергично стряхнул и отодвинулся от писсуара. Обернувшись, он увидел Марсдена, стоявшего с протянутой рукой. Гринго кивнул на раковину.
— Гигиена, Дэмиен. Ты не представляешь, что я сегодня трогал.
Марсден нехотя подвинулся. Гринго тщательно вымыл руки, после чего потянулся к одноразовым бумажным полотенцам и стал вдумчиво ими вытираться. Марсден посмотрел на потолок и вздохнул.
Все так же удручающе неторопливо Гринго бросил использованные полотенца в урну и вытащил из кармана пачку банкнот.
— Две «штуки».
— Шутишь? Ты должен мне восемь.
— И вот как раз две. Остальное получишь на следующей неделе.
Марсден сделал шаг. Несмотря на то что Гринго был высок, почти двухметровый Марсден навис над ним подобно башне.
— Кажется, ты перепутал меня с кассой взаимопомощи.
— А ты, кажется, путаешь меня с кем-то, кто тебя боится, Дэмиен. Не забывай, кто я.
— За это не переживай, — ответил Марсден, — не забуду. Интересно, что скажут твои боссы, когда узнают, что один из их любимчиков залез в карточные долги?
— Только попробуй начать это выяснять, Дэймо, и ты окажешься в мире боли. Да успокойся ты. Остальное верну на следующей неделе.
— Тех, кто творит подобную херню, обычно бьют.
— Да ну? — Гринго спокойно посмотрел в глаза собеседнику. Он почти зримо видел вычисления, бегающие взад и вперед за зрачками Марсдена. — Не пытайся блефовать, Дэймо, у тебя это плохо получается.
