— Я хотел купить чего-нибудь, но не знал, разрешен ли тебе шоколад или…
— Не забивай голову. Скажу честно, виноград я уже видеть не могу!
Банни улыбнулся.
— Помню, в свое время мы немало выдули виски у тебя на кухне, но подумал, сейчас это будет неуместным.
— Наверняка. Но идея хорошая. Лора Коул из дома напротив принесла на прошлой неделе брошюрки, решив, что мне будет полезно помечтать о поездке за границу. Я ведь только раз покидал страну. Ездил смотреть игру «Манчестер Юнайтед», и, представь, они проиграли!
Банни покачал головой.
— Что ж, если желаешь следить за всеми этими чужеземными видами спорта…
— Ха, не начинай опять, а? Ты до сих пор увлечен своей миссионерской деятельностью? Пытаешься обратить нас, язычников Дублина, в святую веру ГАА
[41]?
— Конечно, — ответил Банни. — Я даже организовал собственный детский хёрлинг-клуб.
— Уже слышал. Ты молодец.
В разговоре возникла пауза. Оба мужчины тревожно оглядели комнату.
— Молодец, — повторил Донал, взглянув на Эмер, сидевшую в углу. — Эмер, милая, ты не могла бы сходить вниз и принести мне бутылочку «Лакозейда»
[42]? — Он посмотрел на Банни. — Хочешь чего-нибудь?
— Не стоит беспокоиться, большое спасибо.
Эмер встала, и в этот момент Банни заметил, что под своим мешковатым кардиганом она выглядит болезненно худой. Девушка тщательно застегнулась, затем улыбнулась застенчиво и, что-то пробормотав, ушла.
— Замечательная, — сказал Банни.
— Ага, — ответил Донал, не скрывая гордости. — Кое-что мне в жизни удалось.
— Это точно. Растить одному двоих детей очень непросто.
Однажды, когда они были еще близкими друзьями, Донал рассказал Банни, как он потерял мать Эмер. Она умерла во время родов. Ее предупреждали о риске, но она не хотела ничего слышать. На кладбище в Гласневине
[43] жена Донала и ребенок, которого она пыталась родить, теперь лежали вместе. Большинство мужчин бы не оправились после такого. Но Донал Картер не походил на большинство мужчин, и ни одно клише, приписываемое отцам-одиночкам, к нему не относилось.
— Да, замечательная девушка, — повторил Донал, после чего в палате повисла еще одна долгая пауза.
Мужчины одновременно посмотрели друг на друга.
— Итак, как я понимаю, это не светский визит, да?
Банни опустил голову.
— Боюсь, что нет. Я… хотел поговорить с тобой… откровенно о…
— Томми.
— Ага.
Донал кивнул.
— Ты знаешь, что он…
Донал нервно поерзал на кровати.
— Я не собираюсь давать…
— О нет, — перебил Банни. — Это не допрос. Официально меня здесь нет, если можно так сказать. Но… — Банни посмотрел прямо в глаза Доналу, — ты знаешь, кем он стал?
— Я знаю, что он хорошо заботится о нашей общине… и обо мне. — Донал обвел рукой вокруг. — На пенсию водителя автобуса не устроишься в отдельную палату, поверь мне. Миссис Грейнджер из дома напротив лежит в палате дальше по коридору: ни одна вдова не сможет позволить себе такого самостоятельно.
— Это все хорошо, но, Донал… Ты знаешь, откуда у него деньги?
— Он управляет прачечной самообслуживания, а еще у него доли в нескольких компаниях.
Было ясно, что Донал и сам не верит в это, даже несмотря на прозвучавший в его голосе вызов. Снова воцарилось неловкое молчание.
Оглядевшись, Банни заметил у изножья кровати воскресную газету. Он взял ее и указал на фотографию на первой странице.
— Видел? Кто-то ограбил инкассаторский броневик на Набережных.
— Я читал, — ответил Донал. — Банк потерял немного денег, в этом нет никакой беды.
— Ага, обычное робингудство. Только… если преступники с оружием бегают где попало, в конце концов страдают люди. Невинные люди.
Донал ощетинился.
— Серьезно? Я не слышал ни о каких жертвах.
— У одного из полицейских, сидевших в машине сопровождения, небольшие проблемы с сердцем. Приклеенная к лобовому стеклу граната спокойствию не содействует. Теперь он лежит где-то здесь, недалеко от тебя.
— Такая уж нервная работа.
— А еще эти налетчики угрожали ребенку одного из охранников в фургоне. Обычный Джо из Рэнелэ
[44] увидел через окно пистолет и фотографию своей маленькой дочки.
Донал ничего не ответил, только отвернулся.
— Образ Робин Гуда прекрасен, но что есть, то есть: люди с оружием забирают что хотят. Другими словами, они только и делают, что грабят.
Банни посмотрел на Донала. Он ждал хоть какого-нибудь проблеска осознания, но его не последовало. Банни готов был поставить жизнь на то, что пристрастие Томми к наркотикам станет ужасным сюрпризом для его отца. Против воли он ощутил облегчение: необходимость хранить информацию в секрете значит, что не он станет первым, кто расскажет Доналу. Ведь это, без сомнения, разобьет ему сердце.
— Ничего об этом не знаю, — ответил Донал. — Сын не обсуждает со мной свои дела. — Лицо его омрачилось тревогой, и он вновь указал на газету. — Я не хочу сказать, что это его рук дело.
Банни отложил газету в сторону.
— Донал, мы давно знакомы. Нас многое связывает.
— Это правда и… ты знаешь, как я благодарен тебе за то, что…
— Давай забудем…
— Нет, — перебил Донал. — Ты выломал дверь и побежал в огонь, когда эти твари пытались сжечь моих детей прямо в постелях. Я никогда этого не забуду. Благодаря тебе у меня есть семья. Ты герой.
Банни вздохнул.
— Никакой я не герой, Донал. Это моя работа. И если придется кого-нибудь арестовать и надолго засадить в тюрьму, это тоже будет моей работой. — Он встал. — Я лишь… просто хотел сказать тебе это лично, потому что мы прошли долгий путь.
