Симона оглядела себя. Сегодня на ней были кроссовки. Ключи лежали в кармане. У нее была сумка. У нее был слезоточивый газ.
Она открыла сумку и заглянула внутрь. Затем вытащила баллончик и переложила в карман пальто. Закрыла сумку. Дважды потрогала ключи и посмотрела на дверь. Глубоко вдохнула. Первый шаг — самый трудный. Просто сделай его и иди по жизни дальше.
Она открыла дверь.
Банни Макгэрри сидел на ступеньках лестницы и смотрел на часы. Когда появилась Симона, его лицо расплылось в широкой улыбке.
— Как дела?
Симона остановилась и посмотрела на него с досадой.
— Что ты здесь делаешь?
— Просто проходил мимо — вроде того.
— Ага. Это именно то, что я называю чушью. — Оглянувшись на бар, она увидела, как седые волосы Ноэля медленно уплывают под стойку. — Слушай, я ценю заботу и все такое прочее, но мне не нужен эскорт.
— Я когда-нибудь говорил тебе, как мне нравится классический завтрак?
Симона подняла брови.
— Как ни трудно поверить, но это ни разу не раскрывалось в разговоре.
— Что ж, моя вина. Настоящий ирландский завтрак, заметь: черный пудинг
[71], белый пудинг
[72], яйца, колбаса, бобы, грибы. Никакой ерунды вроде жареных помидоров, но — и это совсем недавний разрыв с традицией — время от времени картофельные оладьи. Последнее блюдо — лучшее, что дала нам ваша страна, не считая той компании, в которой я сейчас нахожусь.
— Спасибо за доброту, сэр, но… тут есть какой-то скрытый смысл?
— Есть, и еще какой! Видишь ли, на прошлой неделе я проходил ежегодный медицинский осмотр, и тот парень, доктор, усадил меня и вдруг говорит такой — приготовься! — что я, мол, толстый.
— Что ж, — ответила Симона, усиливая южный акцент, — мамой клянусь, со стороны доктора это было очень дерзко.
— Боже, да! Как правило, таким нахалам я даю пощечину, но в тот момент боялся пропустить свой утренний люля-кебаб. И все же — не хочу грузить тебя научными подробностями — оказалось, что сидеть на заднице по двенадцать часов в день довольно вредно для здоровья. Доктор сказал, что будет лучше, если я откажусь от завтрака с выпивкой и начну бегать трусцой.
— Ты непохож на бегуна трусцой.
— Точно! Прошу заметить: если я бегу, то только за кем-нибудь из тех, кто потом жалеет, что заставил меня этим заняться. — Банни встал. — И вот я здесь.
Симона огляделась.
— Я что, на минуту теряла сознание? Где связь между тем, что ты только что рассказал, и причиной твоего тут нахождения?
— Все просто. Мне нужна физическая активность. Поэтому каждый вечер по возможности я хожу отсюда до Ратмайнса и обратно.
— Ради пользы своему здоровью?
— Ради пользы моему здоровью. — Он шагнул в сторону и махнул рукой, приглашая ее за собой. — Теперь ты можешь идти позади меня, впереди меня или куда-нибудь еще, но я направляюсь в Ратмайнс — к дому, полному сумасшедших монахинь.
Симона оглядела его с головы до ног и улыбнулась.
— Окей. Но просто чтобы ты знал, парень: у меня с собою газовый баллончик, так что советую вести себя прилично.
Банни пошел рядом с ней, когда она стала подниматься по покатому переулку.
— Ого. Ты где его достала?
— Его сделала для меня сестра Бернадетт.
— Господи боже мой, она та еще старая боевая лошадь?
Симона остановилась, когда они дошли до угла. Затем оглянулась и посмотрела назад. Переулок как переулок — ничего особенного.
— Все в порядке? — спросил Банни.
— Ага. Нормально, — ответила она. — А слабо так назвать сестру Бернадетт в лицо?
— Нет уж, спасибо. Уж лучше перцовый газ.
Глава двадцать третья
Банни широко зевнул.
— Смотрю, кто-то вчера поздно лег спать?
Банни взглянул на Гринго, расположившегося на соседнем пассажирском сиденье.
— Чья бы мычала. Если не сильно ошибаюсь, на тебе та же одежда, что была вчера?
— Я встретился с дамой.
Банни поднял брови.
— Да ладно?
— Ага. Точнее, с двумя. Жаль, у другого парня оказалось три девятки.
Банни неодобрительно покачал головой.
— На твоем месте я бы расширил круг увлечений.
— Смотрите, кто говорит! А ты опять гулял со своей южной красоткой, да? Сколько недель это уже длится?
— Несколько.
— Есть какие-нибудь подвижки в том, чтобы выйти за пределы пешеходной стадии?
Банни поерзал на сиденье.
— Ты все неправильно понимаешь.
— Ну да, — ответил Гринго, — вы просто друзья. Когда ты в последний раз смотрел на себя в зеркало?
— Что?
— Я объясню тебе «что». Ты чисто выбрит, похудел килограммов на шесть и даже в такую рань не страдаешь от похмелья.
— Конечно страдаю.
— Лжец. Вот что я тебе скажу: мы хорошие друзья, но я не могу тебя заставить хотя бы сменить носки. Ты, амиго, влюблен и не знаешь, что с этим делать. Медленно и верно — это хорошо, но даже ледники сочли бы тебя слишком неторопливым.
Банни театрально закатил глаза.
— А вот и первый совет от знатока романтики.
— Я просто говорю, что вы нравитесь друг другу. Чтобы это увидеть — большого ума не надо.
— У нее и так сложилось не лучшее впечатление о здешних мужчинах. Было бы невежливо переходить к заигрыванию.
— Господи, Банни, ты не Натан Райан, и она понимает это как никто другой.
— Этот хнычущий говнюк искал бы свои яйчишки по другому адресу, если бы ты не…
Гринго поднял руки.
— Вот только не начинай опять! Я и так позволил тебе сделать с ним слишком многое. Кстати, я не говорил, что видел его пару дней назад?
— Да? Ну и как поживает наш маленький Натан?
— Трудно сказать, — ответил Гринго. — Я не успел спросить. Он просто закричал и выбежал за дверь.
— Что ж, если он увидит меня, ему придется бежать вдвое быстрее.
— Ты как испорченная версия Санта-Клауса, знаешь ли. Эх… — Гринго эмоционально побарабанил по приборной панели. — Кстати, у клана, если можно так сказать, есть собственная вариация Санта-Клауса, прикинь!
