— И вам повезло?
Гринго указал на футболку.
— Это, по-твоему, повезло?
— Извини.
— В общем, мы приехали сюда и увидели фургон, проезжавший в ворота. Они уже поджигали его, когда мы вбежали, надеясь застать врасплох. Дара оказался передо мной. И сразу получил пулю в грудь. Мы открыли ответный огонь. Кажется, прострелили одному ногу. Они отошли ко второй машине и уехали, — Гринго говорил монотонным, безэмоциональным голосом. — Я прижимал рану Дары, пытался… ну, ты понял. Было ужасно много крови.
— Ты делал все, что мог.
Гринго издал короткий горький смешок и посмотрел поверх серой каменной стены.
— Да уж…
— Мы прижмем сволочей. Они еще ответят.
— Прижмем чем? — спросил Гринго. — Мы даже не можем их опознать. Они были в масках.
— Ты сказал, один из них получил ранение, да?
Гринго наморщил лоб.
— Ага, получил… Кажется. Это было… не знаю… Было…
Деликатный кашель указал на присутствие детектива-инспектора Финтана О’Рурка. От выражения его очень бледного лица у Банни засосало под ложечкой.
— Из больницы только что… Дара умер в машине скорой помощи.
Гринго обхватил голову руками, зажав волосы между пальцев, и крепко зажмурил глаза.
Детектив-инспектор О’Рурк повернулся к Банни.
— Мне нужно побыть наедине с детективом-сержантом Спейном. Извини, Банни.
— Конечно.
Банни отошел к противоположному концу места преступления. Полицейская лента, натянутая поперек дороги под железнодорожным мостом, удерживала пару деятельных фотографов-фрилансеров и нескольких местных зевак.
Прислонившись к стене, Банни посмотрел на Гринго и О’Рурка, погруженных в разговор. О’Рурк непрерывно изучал окрестности, взгляд Гринго был прикован к земле.
Банни повернулся к каменной стенке и стал исследовать пустые железнодорожные пути за ними и ленту канала чуть дальше, чьи воды проползали мимо, подобно автомобилисту, специально притормаживавшему, чтобы бросить взгляд на худший день еще одной бедной души. Банни глубоко вздохнул и попытался переварить полученную информацию.
Шок от смерти Дары О’Шэя смешивался с чувством вины, которое немного отпустило после того, как он узнал, что Гринго жив. По дороге сюда он вновь и вновь представлял себе, как будет рассказывать матери Гринго о том, что ее единственного сына застрелили на службе.
А еще он ощущал злость. За смерть Гринго он бы повесил говнюка Картера за яйца, даже если бы это уничтожило его собственную карьеру.
Краем глаза Банни заметил движение. На пологом участке пустоши, соединявшей противоположный берег канала с поперечным железнодорожным мостом, проходившим над его головой, стоял покосившийся сарай. Фигуру женщины возле сарая разглядеть было трудно или по крайней мере было бы трудно, если бы он не знал, кто там живет.
Возможно, у нее найдется ответ на главный вопрос, крутившийся в голове Банни: почему Гринго ему солгал?
Глава тридцатая
Банни постучал в дверь сарая. Ему пришлось подняться на железнодорожный мост, пройти по нему до конца и только потом спуститься к пустоши, поскольку другой возможности пересечь канал прямо с Оссори-роуд не существовало.
На стук никто не ответил.
— Мэри, я знаю, что ты там.
— Уходите, — раздался знакомый голос с надменными нотками. — Леди не любит, когда ее беспокоят.
— Извини, Мэри, но дело важное. Это Банни Макгэрри.
Внутри послышалось движение, затем дверь со скрипом приоткрылась на пару пальцев и в щели блеснул глаз Мэри. Как только процедура опознания завершилась, дверь распахнулась полностью. Мэри огладила себя руками, проверяя, все ли на месте, — и самое главное, на месте ли диадема.
— О, Банни, приношу извинения. Я не сразу поняла, что это ты. Обычно я не открываю двери джентльменам, являющимся после захода солнца. Ты не сильно обидишься, если я не приглашу тебя зайти?
Банни заглянул за ее плечо. Сарай был снизу доверху завален блестящими безделушками, насыпанными туда как из рога изобилия. С потолка свисала детская подвижная игрушка для младенцев, а к стенам были привязаны веревки, на которых висели обломки всевозможных флуоресцентных игрушек — итог многолетней деятельности Мэри Сороки, неустанно изучавшей мусорные баки Дублина. На полу лежал тонкий матрас, и это был единственный присутствовавший здесь предмет мебели.
— Ну конечно нет, — ответил Банни. — Это было бы неприлично. Может, будет проще поболтать прямо тут?
Мэри нервно улыбнулась и кивнула.
— И впрямь. Погоди минутку.
Она извлекла из недр сарая два раскладных стульчика, знававших лучшие дни, развернула их и поставила. Банни осторожно опустился на указанное ему место, с болью осознав, что его туша может оказаться той последней соломинкой, что сломает спину верблюду.
Мэри уселась напротив. Банни обратил внимание, что с тех пор, как пару месяцев назад они с Гринго встретили ее на Мерсер-стрит, к ее наряду добавилось ожерелье из светящихся палочек.
— Прости, Мэри, я не виделся с тобой с того времени, как ты попала в больницу. Как раз собирался заскочить тебя проведать.
Мэри отмахнулась от его оправданий.
— Всё в полном порядке, Банни. Было очень мило увидеть такую заботу — и с твоей стороны, и со стороны твоего напарника.
— Не стоит благодарностей, Мэри, — ответил Банни, доставая из кармана визитку. — Кстати, если у тебя когда-нибудь возникнут подобные проблемы с каким-нибудь гурьером
[78], то просто позвони. С такими вещами мириться нельзя.
— Что ж, ладно. Хотя должна отметить, служба здравоохранения позаботилась обо мне прекрасно. Это было такое чудо! Будь то я, или ты, или даже какой-нибудь неудачник, но они обо всех заботятся отлично. Фантастика!
— Это точно, — ответил Банни, мысленно отметив, что Мэри отнесла себя к категории удачливых.
— Кстати, — вдруг вспомнила что-то Мэри, тревожно оглядевшись вокруг, — где мои манеры? Может, ты хочешь чашку чая?
Банни поднял руки.
— Ой нет, Мэри, честно! Уже довольно поздно. Никакого теина, или я не смогу потом уснуть целую ночь.
— Ты уверен?
— Абсолютно, — ответил Банни.
Он кивнул в сторону бурной деятельности, до сих пор кипевшей на Оссори-роуд. Огни патрульной машины по-прежнему бессмысленно мигали в ночи.
— Жаль, что твой сон нарушили вот этим.
— О да, — ответила Мэри, — настоящий переполох.
Банни кивнул.
