В груди Симоны вспыхнула искра гнева, и она уцепилась за нее изо всех сил, поскольку гнев был предпочтительнее другого чувства. Уж лучше злость, чем слезы…
— Большая Рыба пришел в ярость, и эти люди были наняты, чтобы «решить его проблему». Они требовали сказать, где Джеймс. Я бы честно ответила им, если бы знала, но они мне не верили. Они начали меня бить. Они показывали мне видео. Они спрашивали, зачем я выгораживаю этого говнюка. Я клялась, что это не так. Но они все еще не верили и…
Симона подняла руку и откинула волосы назад, открыв обожженную полосу кожи, тянущуюся через всю правую сторону лица.
— Их главный сделал это кочергой, которую он накалил на костре.
Она почувствовала, как скрутило живот, когда вернулись воспоминания о зловонии горящей кожи.
— Проделав это, он сказал: «Просто хотел удостовериться». Я взглянула в его глаза и… Ты наверняка не видел, чтобы человек был настолько спокойным. Я все еще помню эти чертовы глаза.
Почувствовав, что Банни снова пытается подойти к ней, она энергично отмахнулась. Сейчас она не хотела, чтобы к ней прикасались.
— Их главный ушел, чтобы… не знаю, чем такие психи занимаются в свободное время — играют в шахматы в парке? Короче, его напарник оказался таким же мерзким, но гораздо тупее. Он попытался в одиночку со мной развлечься, но не убрал с пояса нож. Так что я… — она подняла руки перед собой, как бы показывая, что они действовали по собственной воле, — убила этого сученыша? Наверное, да. Я твердо уверена, что ударила его достаточно много раз. И если хочешь знать правду, я много о чем жалею в жизни, но уж точно не об этом. Я выжила. Я сделала то, что должна была сделать. Потом я оставила его булькать на полу, расстегнула цепочку на лодыжке и сбежала, прихватив с собой эту чертову запись, поскольку не хотела, чтобы кто-нибудь когда-нибудь увидел ее снова.
Она провела пальцами вверх и вниз по краю стола.
— Не знаю как, но, вся в крови, полуголая, я шаталась по улицам. Убежав, я поняла, что не смогу больше вернуться домой. То же самое с работой. Там меня найдут очень быстро. Те друзья, которые у меня еще оставались, не заслуживали, чтобы я принесла к их порогу беду. Мне совершенно некуда было податься. Наконец я заметила церковь и, пошатываясь, вошла внутрь. Чтобы просто отдохнуть.
Она глубоко вздохнула и впервые за весь рассказ посмотрела на Банни. По щекам ее текли слезы.
— Потом, — продолжила Симона, — я проснулась в белой комнате и решила, что умерла. Я стала задаваться вопросом: не на Небесах ли я? Помню, мне подумалось, что на Небесах на мне не было бы так много бинтов. Затем вошла монахиня крошечного роста. Она сообщила, что я нахожусь на попечении Сестер Святого. Я никогда о них не слышала. И, думаю, не только я. Через пару дней они показали газету с моей фотографией. В статье под ней сообщалось, что я убила человека. Не придумав, что ответить, я рассказала им правду.
— Ты не обращалась в полицию?
Симона покачала головой.
— Сестры… Они никогда до конца не объясняли, но у них имеются кое-какие контакты. Они провели несколько осторожных расспросов и сказали мне, что идти в полицию — плохая идея. У Большой Рыбы есть могущественные друзья.
— О господи!
— Ага, — кивнула Симона. — В общем, прошла пара недель, и, когда я практически выздоровела, они посадили меня на корабль, отплывший из Джерси посреди ночи, с которого я сошла на другом краю мира. Здесь. В Дублине.
Она встала.
— Так что вот. Теперь… если ты простишь меня…
Он снова двинулся к ней.
— Нет, не надо.
Но на этот раз его было не остановить. Он заключил ее в объятия, и они простояли так довольно долго, пока вся его рубашка не пропиталась ее слезами.
Наконец она мягко оттолкнула Банни и повернулась, чтобы подняться по лестнице.
— Я смогу тебя защитить, — заговорил он хриплым голосом.
Она остановилась и кивнула, попытавшись улыбнуться. Потом шагнула на лестницу и проговорила совсем тихим шепотом, не рассчитывая на то, что он ее услышит:
— Ты не сможешь спасти всех, но мне нравится, что ты пытаешься.
Глава тридцать пятая
Томми Картер долго и пристально смотрел в зеркало, разглядывая появившиеся под глазами мешки. Для него наступили трудные времена, однако внешний вид по-прежнему имел значение. Большую часть последних двух суток он провел в комнате для допросов, ни на миллиметр не отступая от своей версии событий. Отпустили его только вчера, поздно вечером. Странно, что их не держали максимальный срок в семьдесят два часа. Возможно, гарды устали получать раз за разом одни и те же ответы. Вернувшись домой, он тут же позвонил Морану и Франко, и оба ответили, что прекрасно провели время, — это был их заранее условленный код о том, что на допросах не случилось ничего критического.
У них не хватило времени обсудить, что же пошло не так во время работы, но это не значило, что он об этом не думал. Еще он задавался вопросом, можно ли обратить на пользу вновь возникшие обстоятельства. Если применить их правильно, то у него могут появиться новые союзники — хотя бы и невольные — среди тех самых людей, что пытались его ограбить.
Но вначале нужно пережить следующие несколько дней. Следовало бы ожидать, что за ним и двумя его напарниками отныне будет вестись круглосуточное наблюдение с совсем иным подходом. Никакие малолетние исполнители гимнов не застанут теперь гардов врасплох. Однако это лишь вопрос терпения и воли. Они уже переигрывали полицию раньше и смогут проделать это снова.
Взглянув на лестницу, он увидел Эмер, смущенно смотревшую на него сверху вниз.
— Всё в порядке, сестренка?
— Мне нужно в колледж, Томми, но снаружи полиция.
Он улыбнулся ей своей самой теплой улыбкой.
— Не обращай внимания, их интересую только я. Когда я выйду из дома, берег очистится мигом. Окей?
Эмер кивнула и вернулась к себе в комнату.
Томми в последний раз оглядел себя в зеркале, повернулся и открыл входную дверь.
И был тут же ослеплен шквалом вспышек полдюжины фотокамер.
— Томми, ты причастен к смерти офицера О’Шэя?
— Ты бандит, Томми?
— Как думаешь, что сказал бы отец о твоем поведении, Томми?
Томми протиснулся сквозь толпу. Четыре машины Гарди стояли вдоль дороги — по две с каждой стороны улицы. В конце подъездной дорожки его встретила детектив Памела Кэссиди в сопровождении двух полицейских в форме.
— А, Томми! Доброе утро, сэр.
Томми указал пальцем себе за плечо.
— Эти люди вторглись на мою территорию.
— Ну что же, — произнесла Кэссиди с самым невинным видом, — это область гражданских правоотношений. Или вы считаете, что они хотят причинить вам вред?
