Франко исполнил в сторону алтаря чисто символическое коленопреклонение, затем скользнул на сиденье рядом с ней.
— Господь всемогущий, — произнес он. — Ты понимаешь, насколько ебануто это выглядит?
— Разговаривай потише и следи за языком. Помни, где ты находишься.
— Помнить, где я нахожусь?!
Старушка, стоявшая у алтаря, обернулась и неодобрительно нахмурилась. Франко смущенно опустил глаза и повторил уже более тихим голосом:
— Помнить, где я нахожусь? Ты хоть представляешь, через что мне пришлось пройти, чтобы сюда добраться?
Она взглянула на него мельком.
— Ну и как ты сюда добрался?
— Кверху каком. Мне пришлось идти записываться на прием к терапевту, а из больницы выбираться через окно в туалете, распоров по дороге всю руку стеклом, — ответил Франко, подняв правую руку и продемонстрировав кроваво-красное пятно, просачивающееся сквозь темно-синий спортивный костюм дублинской Гэльской атлетической ассоциации. — Я там крутился, как фигурка в тетрисе. Наверное, вообще бы не сбежал, если бы не пара торчков, которые приперлись на прием до меня.
— Повезло…
— Не до конца. Пришлось импровизировать. Но полдюжины твоих лошков в полицейской форме точно не самые умные.
Каннингем повернулась и посмотрела на него испепеляющим взглядом.
— Веди себя прилично.
— Да неужели? — изумился Франко. — Ты шутишь? После твоего-то просёра? — Франко сокрушенно покачал головой. — Ты должна была ограбить нас и уволочь алмазы, а не устраивать кровавую перестрелку в духе кораля О-Кей
[83]. Просто чудо, что я остался жив.
Каннингем подумала, что ни один бог не станет тратить чудо на человека вроде Франко Дойла, но не стала говорить об этом вслух.
— Все пошло не по плану.
— И это еще мягко сказано. Все пошло по одному месту. — Франко покачал головой. — Буквально все!
— Успокойся, Франко. Договоренности остаются в силе.
— Ну и как ты себе это представляешь?
— Ты просто должен сказать нам, когда и где состоится сделка…
— Ни за что! — Старушка вновь оглянулась, но в этот раз Франко не стал понижать тона: — Ты совсем кукухой съехала?
— Скажи когда — и мы перехватим Картера вместе с алмазами. Тогда все — и у всех! — сложится хорошо.
— Херня!..
Франко не смог больше произнести ни слова из-за локтя, который вдруг врезался ему в ребра, выбив воздух из легких.
Каннингем вежливо помахала пожилой леди, продолжив говорить сквозь стиснутые зубы:
— Успокойся и прекращай вести себя как чертов ребенок. Вспомни, зачем тебе это надо.
Франко прижал руку к левому боку с видом, показавшимся Джессике преувеличенно болезненным. Но когда он заговорил снова, его голос наконец упал до требуемой громкости:
— Я не хочу, чтобы наркотики оказались на улице. Мы с отцом Томми…
— Я тебя умоляю! — перебила Каннингем. — Лги себе сам сколько хочешь, но не трать мое время зря. Ты сделаешь все, что я скажу, так как в тот год, когда Эмер Картер не исполнилось еще и пятнадцати, тетушка Дженни взяла ее с собой в Лондон — на шопинг-тур.
— Не надо…
— Только это вранье. Верно, Франко? — продолжила давить Каннингем. — Она поехала делать аборт. Бедное испуганное дитя. Она не могла сказать отцу, ведь это разбило бы ему сердце. Она не могла сказать брату, так как он весь мир перевернул бы ради того, чтобы кроваво отомстить человеку, осквернившему его любимую младшую сестру.
Каннингем вытащила из кармана коричневый конверт.
— У меня до сих пор осталась медицинская анкета. Хочешь взглянуть? В ней испуганная четырнадцатилетняя девочка неправильно поняла вопрос и записала тебя отцом.
— Это бы…
— Была ошибка, да. Ты так и сказал.
— Как ты это вообще достала? Медицинские документы конфиденциальны.
— Один друг из МИ5
[84] должен был мне услугу.
Франко раздраженно почесал голову, отчего на спортивный костюм упала легкая метель перхоти.
— Это нарушение моих гражданских прав.
— Да на здоровье.
— Все было не так, как тебе кажется.
— Мне лично плевать, но желаю удачи в попытке объяснить это Томми Картеру — тому, кто в подростковом возрасте сломал обе руки парню, попытавшемуся прикоснуться к его сестре. Только попытавшемуся, заметь. Должно быть, ты веришь, что сердце его с тех пор смягчилось и он не сделает тебе ничего дурного. А еще он наверняка с юмором отнесется к человеку, сливавшему нам информацию, учитывая, что прошлым вечером, по моим прикидкам, убили именно того, кого он подозревал. Мы ничего не забыли упомянуть?
Франко побарабанил пальцами по скамье.
— Думаешь, ты неприкасаемая, Каннингем? А что, если я выйду к прессе и расскажу о том, что на самом деле произошло? Журналюги только обра…
Франко вдруг резко умолк. Затем медленно выдохнул и замер совершенно неподвижно. Острие ножа, упершееся в мошонку, производит чудесный эффект на любого мужчину.
— Слушай меня внимательно, Франко. Никогда не пытайся мне угрожать, или я окажу своему полу большую услугу. Самый страшный человек, которого ты знаешь, — это Томми Картер, но на втором месте — я. Подумай об этом, прежде чем снова разевать рот. В сумке под твоим сиденьем лежит мобильный телефон. В него забит только один номер. Когда узнаешь время и место сделки с мексиканцами, отправишь на этот номер эсэмэску и сразу уничтожишь телефон. Если проделаешь все правильно, то ты и твое любимое мужское достоинство, возможно, дотянете до Рождества. Ты абсолютно ясно меня понял?
Франко медленно кивнул.
— Тогда иди с миром — во имя любви и во славу Господа.
Глава сорок первая
Банни Макгэрри стоял на боковой линии поля перед шестнадцатью двенадцатилетними мальчишками, которые глядели на него со смесью благоговения, страха и недопонимания.
— Хёрлинг — игра простая, парни. Речь всегда идет о двух вещах: о концентрации и решимости. Ну и о навыках, разумеется. О трех вещах…
— Еще физуха, босс, — вмешался добровольный заместитель помощника тренера Десси.
