Дед молча наблюдал за моими операциями и угрюмо помалкивал. Он знал, что нам предстоит разговор.
Я отправился к себе в спальню и в ящике ночной тумбочки отыскал лист бумаги.
«На этот раз ты перестарался, дедушка. В этом телефоне были все мои рабочие контакты и много фотографий, которых больше нигде нет. Это был мой кабинет, это была моя жизнь», — писал я четким разборчивым почерком.
— Жизнь твоя еще впереди, сынок, а ты гробишь ее из-за своей трусости. И если мы швырнули в воду пятьсот евро, чтобы ты хорошенько это усвоил, значит, оно того стоит. Я верну тебе деньги, не сердись, — примирительно сказал дед.
«Дело не в деньгах, дедушка. Дело не в деньгах. Не волнуйся об этом», — написал я ему на листке.
Иногда дед преподносил мне болезненные уроки, и, может быть, ему бывало тяжелее, чем мне.
Но дед был прав: мобильник был всего лишь предметом, который я наделил силой, превратив его в центр своего существования, в спасательный круг, или, как сказал Гектор дель Кастильо, костыли.
Наконец я удалился к себе в спальню и попытался уснуть.
На следующее утро, очнувшись от тревожных снов, я вскочил с кровати и кинулся к мобильнику. Собрал его, вставил аккумулятор, но он не включался. Я остался без телефона.
Я открыл ноутбук и обдумал варианты действий, затем сел в машину и помчался в Виторию покупать новый мобильный, без которого попросту не мог продолжить расследование.
Я не хотел, чтобы коллеги из отдела преступлений в области информационных технологий или Милан имели доступ к памяти моего мобильного телефона. Там все еще хранились сообщения, которыми мы с Альбой обменивались летом; их никто не должен был видеть.
Все это я обдумывал в течение некоторого времени, а затем, не слишком убежденный в правильности своего решения, отправил электронное письмо. «Голден, нужна твоя помощь. Срочно», — только и написал я.
Услуги Голден Герл, золотой ручки национального хакинга, стоили дорого. За внешностью язвительной старушки с белыми сединами скрывался вышедший на пенсию эксперт по компьютерной безопасности, который десятилетиями работал в «Циско» и дал бы сотню очков самым опытным хакерам.
«Я к твоим услугам, Кракен. Рассказывай, что тебе надо», — ответила она через минуту.
Я кратко описал историю утонувшего мобильника и через полтора часа встретился с ней в Витории, чтобы передать то, что от него осталось.
Голден жила в Кантоне-де-лас-Пульмониас, в одном из домов, выходивших во внутренний двор бывшей семинарии напротив площади Старого собора.
Она встретила меня на пороге своей квартиры. Белая грива, остриженная вровень с подбородком, в руках костыли, делавшие ее на вид гораздо старше, чем я помнил. В дом Голден никого не пускала: так или иначе, она по-прежнему была угрюмым хакером, не доверявшим никому, даже мне.
— Что это? — удалось выговорить мне вслух, когда я увидел костыли.
— Месяц назад перенесла операцию на бедре. Почти не двигаюсь и умираю от скуки, — ответила она. — Спасибо, Кракен.
— Что? — повторил я вслух, неожиданно почувствовав себя в ударе.
— Восстановить данные в этом мобильном устройстве практически невозможно. Но я люблю сложные задачи. Свяжусь с тобой, как только смогу дать ответ. — Она улыбнулась, не сводя глаз с моего смартфона, словно перед ней было яйцо Фаберже.
Теперь, по прошествии времени, я осознаю́ последствия этой просьбы, ставшей еще одним звеном в бесчисленной череде заблуждений и ужасов, о которых говорил Гектор дель Кастильо. Той самой, которая порождала нескончаемую цепочку насилия, восходящую, по словам моего друга-историка, к палеолиту. Но тогда я этого не знал, да и знать не мог.
А может, так я себя сейчас успокаиваю, чтобы спать по ночам…
20. Сандаили
4 июля 1992 года, суббота
В нескольких метрах позади, в полутьме микроавтобуса, наша компания рассеянно созерцала пейзаж, проносившийся за окошком. Лучо и Асьер занимали соседние кресла, за ними сидели Хота и Унаи, устроившись таким образом по логике общего увлечения. Хота делал фотографии, которые потом проявлял. Кое-какие оказывались смазанными или нечеткими, но так или иначе это были первые неуверенные шаги только что проснувшегося призвания.
Все они чересчур пристально пялились на наряд, который Аннабель Ли выбрала для поездки, — свободное, восхитительно короткое черное платье, очаровательно смотревшееся с ее желтыми ботинками «милитари».
Асьер, как обычно, принялся ее подкалывать.
— Неужели ты еще не выросла из всех этих рисуночков и картиночек?
Аннабель даже не взглянула в его сторону. Бумаги у нее не было, и она прямо на собственной руке рисовала повешенного, который вот-вот испустит дух. Вдохновение пришло к ней в тот миг, когда она молча наблюдала, как ветви придорожных каштанов ударяются о зеркало на высоте ее головы.
— Это истории, придурок, — пробормотала она; остальные прислушались, затаив дыхание. — Просто ты живешь в материальном мире и ничего не замечаешь.
— Другого не существует. Возвращайся на землю, чувиха, кому нужна твоя готика… Тебя ждет голодная смерть.
— Голодная смерть? Посмотри на свои джинсы за тысячу песет. Готова поспорить, козел: в тот день, когда умру, я буду богаче тебя.
Асьер изо всех сил сжал губы. Затем пробормотал что-то вроде «договорились» и мрачно откинулся на спинку сиденья.
Аннабель наконец подняла глаза, и Унаи с беспокойством проследил за ее взглядом. Ненависти в нем он не увидел, что было логично. В этом взгляде был вызов, решимость, что-то вроде удовлетворения от принятого решения.
Сауль наблюдал всю сцену в обзорном зеркале заднего вида, соблюдая сдержанное молчание каталогизатора. В университете со студентами он вел себя так же: альфы, беты, пассивные, агрессивные, враждебные, равнодушные… У каждого была доминирующая черта, которая определяла сущность, и он умел этим пользоваться. В таком возрасте люди прозрачны.
Наконец автобус остановился. Сауль и Ребекка зашагали впереди всех по тропинке, ведущей к скалам. Через некоторое время показался проем, обозначавший пещеру, где располагался скит Сан-Элиас. Она была вырублена прямо в стенах пещеры и некогда служила жилищем сероры
[23], как рассказывала Ребекка, пока все поднимались по узкой каменной лестнице.
Справа — небольшой водоем, прямоугольный бассейн, вырезанный из того же камня. Этот бассейн был важной достопримечательностью. Главной целью экскурсии, как пояснил Сауль.
Он сделал знак остановиться.
— Местные жители называют это место Сандаили, но, возможно, это название не имеет отношения к имени Сан-Элиаса. Антропологи считают, что оно может быть связано со святой Юлией, а эта святая, в свою очередь, — с доримской богиней Ивулией, которая появляется в тексте, найденном в Форуа, в Бискайе. Запомните это. Для кельтов богиня Ивулия связана с поклонением воде, и этот бассейн всегда был местом проведения водных обрядов.
