Где подвесят следующую жертву? Каково будет историческое место, начинающееся на C?
Только мы знали, что в Кантабрии имеется еще два места, годные для того, чтобы вписать их в алфавит.
D — гора Добра, и F — Фонтибре.
Но, как бы мы ни бились, на рассвете город проснется в страхе, мечтая, чтобы все это оказалось дурным сном, и новый заголовок упадет на него, как атомная бомба:
«Убийца — безумец, который затеял с нами «Игру в повешенного».
32. Больница Вальдесилья
16 декабря 2016 года, пятница
Открылся новый сезон охоты: люди стали злобно поглядывать на меня на улице.
В пятницу, чтобы добраться до Лакуа, мне пришло в голову сесть на трамвай. Впервые в ту зиму. В трамвае беременные обнимали свои животы, машинально стремясь защитить их. Их спутники поглядывали на меня с угрюмой враждебностью. При виде меня какая-то дама нарочно заняла полтора сиденья, чтобы я не уселся рядом. Я предположил, что бедняжка вот-вот собирается стать бабушкой.
Я снова стал знаковой фигурой всего подразделения, от которой требовали немедленных результатов, — но, не получая почти никакой поддержки со стороны судмедэкспертов, не имея понятия ни о мотивах, ни о личности убийцы и его связи с жертвами, едва ли я мог предупредить его следующий шаг.
Меня взбодрил неожиданный звонок Гектора на старый мобильный, взломанный Голден Герл и Матусалемом. Услышав, что он вспомнил какой-то факт, который якобы может помочь в расследовании, я быстро перебил его:
— Сегодня как раз собирался в Сантандер, заодно загляну к вам… — Эти двенадцать слов я произнес как можно старательнее. — И вы мне все расскажете.
Затем я отправил ему сообщение с нового мобильного телефона, где указал время нашей встречи. Гектор, в свою очередь, прислал мне координаты своего дома в Сантандере. Подобную осмотрительность он объяснил своим беспокойством о том, что в МАК так часто является полиция.
Два часа спустя мы с Эстибалис бродили по коридорам огромной сантандерской больницы Маркиза де Вальдесильи в поисках Сары Товар, сестры Сауля.
Мы расспросили о ней на ресепшене, и, к нашему удивлению, рассеянная курносая девушка отправила нас в больничную часовню.
— Проще найти ее там, чем в кабинете, — пояснила она, пожав плечами.
Пару раз заблудившись в лабиринтах огромной больницы и вновь отыскав правильную дорогу, мы наконец добились успеха и вошли в пустую часовню со светлым полированным полом. Женщина в белом халате молилась, стоя на коленях у передней скамьи. У нее были длинные волосы, собранные в низкий пучок, и выглядела она немолодой. Я усомнился, что это сестра Сауля.
Тем не менее мы подошли к скамье и незаметно расположились рядом. Прочитав надпись, вышитую на ее левом кармашке, Эстибалис протянула ей руку и шепотом представилась:
— Инспектор Гауна из полицейского участка Витории. А это инспектор Айяла, старый знакомый вашего брата Сауля. Не могли бы вы уделить нам минутку, доктор Товар?
Женщина вздрогнула. Казалось, у нее действительно была прямая связь с Богом, и в этот момент она как раз с ним беседовала, а на нас посмотрела как на демонов, которые явились прервать священный диалог.
Сара Товар, высокая и худая, как пасхальная свеча, встала и протянула нам длинную руку с паучьими пальцами. Затем пригласила сесть рядом на скамью; создавалось впечатление, что, помимо дома Божьего, часовня была ее собственным домом.
— Мы можем поговорить здесь. Думаю, это самое подходящее место во всей больнице. Брат уже предупредил меня, что вы расспрашивали его о моей племяннице. Что именно вы хотите от меня услышать? Кажется, в свое время я все рассказала инспекторам, которые вели это дело.
Сара смотрела на нас с явной враждебностью. Пучок придавал резкости чертам ее лица, которое когда-то много лет назад наверняка было таким же незабываемо красивым, как у брата: смуглая брюнетка с иссиня-черными волосами, глаза зеленые, почти кошачьи, квадратный подбородок, с годами несколько поплывший. Одета как благородная вдова — вплоть до царственного жемчужного ожерелья. В ее манерах и внешности совершенно отсутствовала юношеская беззаботность, всегда отличавшая Сауля. Однако было очевидно, что их связывает не только общая фамилия, но и общие гены. В лицах и во всем облике явно проглядывало семейное сходство.
Я уже проинструктировал Эстибалис, какие вопросы ей следует задать вместо меня, и напарница, предвидя, что доктор не будет с нами излишне церемониться, принялась энергично прощупывать почву.
— Тогда вы уже знаете, что мы расследуем дело об исчезновении вашей племянницы, Ребекки Товар.
— Убийство, — перебила она. — Это было убийство. Разве вы не видели фотографии Ребекки, висящей на дереве в Фонтибре?
— Да, они есть в досье, но тело так и не нашли.
— Это правда. Халтурщики… Но очевидно же, что девочка была мертва, когда ее фотографировали.
Эстибалис вздохнула. Было очевидно, что обе женщины очень друг другу не понравились, и моя напарница старалась, чтобы возникшая между ними неприязнь не вынудила нас завершить разговор раньше времени.
— Мы хотели бы расспросить вас о медицинской карте Ребекки. Ваш брат сказал, что девочка отставала в развитии и вы были ее лечащим эндокринологом. За несколько месяцев до исчезновения у нее брали кровь на анализ, и результат исключил возможность беременности.
— Да, конечно, это было просто немыслимо.
— Сара, мы знаем, что Ребекка была помещена в психиатрическую клинику при этой больнице. Не могли бы вы рассказать, каков был ее диагноз?
Доктор Товар посмотрела на нас так, словно съела лимон. Сложила руки на груди, покачала головой.
— Я не могу предоставить вам такую информацию, и вы оба это знаете. Это медицинские сведения, и касаются они несовершеннолетней. Я могу рассказать лишь то, что имеет отношение к моей специальности. В свое время ее собственный отец попросил меня передать результаты анализов в полицию, чтобы доказать, что девочка не могла забеременеть. Но это на будущее. В первую очередь судья должен подписать соответствующий ордер, а затем вы должны связаться с доктором Осорио, заведующим отделением детской психиатрии, который отвечал за Ребекку. Желаю удачи.
Мы с Эсти обменялись быстрым взглядом: дохлый номер, надо следовать другим путем.
— А еще мы хотели бы расспросить вас о самоубийстве другой вашей племянницы, Химены.
Гримаса боли исказила обращенное к нам жесткое, холодное лицо. Такую боль невозможно подделать, невозможно изобразить.
— Химена совершила смертный грех: никогда не прощу ей самоубийства. Она была хорошей девочкой, умненькой, одной из лучших учениц по истории. Безупречно нравственной. Ни разу не запятнала нашу семейную репутацию каким-нибудь парнем.
— Но объясните мне одну вещь, — осторожно спросила Эстибалис, стараясь не упустить момент внезапной откровенности. — Сауль потерял Ребекку в девяносто третьем году; за два года до этого он овдовел, и вроде у него никого не было. Чья же тогда дочь Химена?
