Пенья встал и протянул нам отчет о гибели человека, чьи фотографии я не желал даже видеть. Ныне неподвижное, тело Хоты выросло на моих глазах с тех пор, как он был такой же мелюзгой, как я сам. Я видел, как он превращается в юношу, как толстеет и теряет форму из-за вредных привычек и отсутствия физической нагрузки. Мне не хотелось видеть ни кровоподтеков, ни его посиневшего лица, ни вздувшегося живота. Однако я сделал вид, что внимательно читаю записи доктора Гевары.
— Выявлено, что погибший получил разряд из электрошокера «Тейзер». На шее имеются отверстия от его гарпунов. Известно также, что он захлебнулся: кто-то поместил его голову до плеч в жидкую среду. В легких была обнаружена вода; значит, когда это произошло, он был жив. Проводится анализ воды с целью определить, была ли она очищенной или необработанной, однако место смерти определить пока сложно. Дело в том, что впоследствии тело Хосе Хавьера был доставлено к пруду Барбакана и подвешено за ноги, — подытожила Эстибалис.
Мы кивнули.
— Вновь перед нами преступление, совершенное в соответствии с обрядом кельтской Тройной Смерти, — продолжила она, — и, следовательно, тот же образ действия, что и в убийстве Аны Белен Лианьо, — за исключением того, что в этом случае не участвовал украденный котел. Возможно, потому, что такие археологические предметы редко встречаются на Пиренейском полуострове. Мы склоняемся к мысли, что преступник намеревался использовать Кабарсенский котел для всех убийств, произведенных после убийства Аны Белен Лианьо, но раннее обнаружение трупа исключило эту возможность. Вы знаете, что убийцы действуют согласно логике затрат и выгоды. Котел был важен для выполнения кельтского ритуала, но в этом случае его ценность не перевешивает риск повторной кражи, поскольку отныне он хранится в нашем архиве. Ритуал адаптируется к обстоятельствам, как и в Фонтибре, если авторство то же: голова Ребекки Товар была погружена в реку, и котел оказался не нужен.
— Сколько у нас на сегодняшний день убийств, инспектор? — спросила Альба.
— Итак, Ребекка Товар в тысяча девятьсот девяносто третьем году, Ана Белен Лианьо семнадцатого ноября две тысячи шестнадцатого года и Хосе Хавьер Уэто четвертого декабря того же года. Мы с инспектором Айялой обнаружили еще одно возможное звено этой серии в девяносто восьмом году в Амстердаме — правда, в данном случае речь идет о домашних животных, собаках и кошках, принесенных в жертву с помощью ритуала Тройной Смерти и другого знакового археологического предмета культового назначения — котла из Гундеструпа, который также был украден.
Эстибалис закончила свое выступление и кинула в рот горстку печеного миндаля, приготовленного дедом. Она была такой же сластеной, как и я, и мысленно я напомнил себе, что должен передать ей несколько банок груш в вине и печеных яблок из нашего сада, которые мы с дедушкой приготовили в выходные и теперь не знали, куда девать.
— Полагаю, нам нужно сосредоточиться на подозреваемых и продолжать сбор связанной с ними информации. Какие линии мы разрабатываем в первую очередь, инспектор?
— Асьер Руис де Асуа, хакер с ником Голден Герл и Сауль Товар.
— Давайте по порядку, — поторопила ее Альба. — Что мы имеем против Асьера?
— Он был знаком со всеми тремя жертвами, — напомнила Эстибалис, — поддерживал связь с Аной Белен Лианьо — характер этой связи нам еще предстоит выяснить — и числится как совладелец ее миллионного счета. За несколько дней до смерти Хосе Хавьера на него было совершено нападение в принадлежащей ему аптеке, и он лжет, утверждая, что нападавший — наркоман, которого он раньше не видел. Есть физические доказательства того, что тот также нанес ему удар. Возможно, Асьер подрался со своим другом Хосе Хавьером, поскольку на лице жертвы обнаружено несколько синяков, полученных еще до смерти.
— Мотив?
— В случае Аны Белен Лианьо это могут быть деньги, необходимые для спасения бизнеса; если же он был отцом ребенка, мотивом убийства могло стать желание скрыть беременность от жены. Возможно, его друг Хосе Хавьер знал слишком много, они поссорились, и он расквитался с ним уже в Барбакане. Что касается подозрения на убийство Ребекки в девяносто третьем году, возможно, девочка забеременела от него еще в летнем лагере в июле предыдущего года. Они продолжали общаться, и он убил ее, чтобы не связываться с беременной малолеткой. К тому времени ему было около семнадцати, и эта беременность всерьез угрожала его будущему: Сауль мог подать жалобу на то, что он обрюхатил его несовершеннолетнюю дочь. Даже если сама она была не против ребенка, ее согласие считалось бы недействительным.
Признаться, я чувствовал себя не в своей тарелке. Прежде мне не приходило в голову, что Эсти настолько убеждена в возможной виновности Асьера. Она не сказала ничего такого, о чем не знал бы и не думал я сам, но выводы и сама логика…
Асьер, один из наших ребят, убил Ребекку, Ану Белен и Хоту…
Да, все сходилось — мотивы, отсутствие эмпатии, познания в области кельтской культуры… Но неужели этого было достаточно, чтобы развязать такую бойню?
— Какой стратегии вы собираетесь придерживаться? — спросила Альба.
— Проведем расследование в его окружении, проверим алиби на семнадцатое ноября и четвертое декабря; возможно, устроим допрос и надавим, чтобы вытянуть из него как можно больше…
— Предоставьте это мне, — перебил я Эсти. — Мы ничего не теряем.
Все переглянулись; лица коллег выражали «сочувствие бедняге», а этот взгляд я ненавидел.
— Предоставьте это мне, — повторил я. — Я с ним поговорю. А потом он весь ваш.
— Хорошо, — согласилась Эстибалис. — Поговори с ним на этой неделе; если мы не увидим прогресса и ничего от него не добьемся, вызовем для дачи показаний в качестве подозреваемого. Посмотрим, что у тебя получится, Унаи.
Я молча кивнул. Асьер был непрошибаемой стеной, но, быть может, Арасели, его жена, с которой мы всегда ладили, даст мне какую-то подсказку, о которой Асьер упорно молчит…
— Я готова произнести вслух то, что кое-кто из нас, возможно, не желает слышать: самое главное в этом деле — знать наверняка, ожидали ли ребенка все три жертвы, — сказала Эстибалис. — Это первостепенно, потому что если родителями собирались стать и Ребекка, и Ана Белен, а заодно и Хосе Хавьер… то все, кто был в кантабрийской деревне в девяносто втором году и теперь ждет ребенка, находятся в группе риска. Это моя гипотеза.
— Неужели вы настолько в этом уверены? — отозвалась Альба.
— Видите ли, заместитель комиссара, если основные характеристики жертвы — ожидание ребенка и участие в студенческом проекте в девяносто втором году, инспектору Айяле грозит смертельная опасность. Я не имею в виду угрозы в социальных сетях, которые наверняка поступают от горстки экзальтированных фанатов, на самом деле вовсе не собирающихся никого убивать. Я говорю об убийце, который совершил предыдущие преступления и который, скорее всего, вращается в окружении инспектора Айялы. Думаю, я не сказала ничего такого, чего не знала бы вся наша команда до того, как началась встреча, — добавила Эстибалис.
