«Видишь ли, Голден, то, что ты сделала, считается инсценировкой преступления, а это преследуется по закону».
«Вот почему я переписываюсь с тобой, используя данные украденной SIM-карты, и когда вы ее вычислите, она никуда вас не приведет».
«Так я и прикидывал», — подумал я, но ничего не написал.
«Вы отправились в Амстердам?»
«Вижу, ты зашел дальше, чем я думала… Мое почтение, Кракен».
Я проигнорировал комплимент, ибо не заслуживал его.
«Неужели никто не заметил, что с тобой четырнадцатилетняя девочка?»
«Не буду рассказывать тебе о своих связях на тогдашнем черном рынке. Мы купили новые документы, и я стала приемной матерью Ребекки. Устроилась в «Циско» под новым именем. Это были очень хорошие, счастливые, спокойные годы. О прошлом мы с Беккой старались не вспоминать».
«А Сауль не пытался связаться с тобой, когда пропала его дочь? И неужели тебя не допросила полиция?»
«Нет, я же говорила тебе, что у нас с Саулем отношений практически не было, а моя тогдашняя жизнь не предполагала постоянного места жительства. Думаю, полиция так и не нашла оснований меня допрашивать — я была всего лишь родственницей, не поддерживающей связи с семьей».
«Хорошо, продолжай».
«Ребекка была очень хорошей ученицей — правда, держалась всегда особняком, друзей у нее не водилось. Она защищала свой внутренний мир, избегая других детей. Мне не казалось это странным, учитывая обстоятельства. Она была полностью погружена в себя. По моей работе мы ездили в командировки в другие европейские города — Париж, Милан, Женеву… Я любила ее как дочь, которой у меня никогда не было, я была ей как мать, я очень старалась быть хорошей матерью… но у меня ничего не получилось».
«Почему ты так говоришь?»
«Меня не было с ней рядом, когда начались все эти внутренние перемены».
«Где сейчас Ребекка?»
«Я ищу ее с тех пор, как поняла, чьих это рук дело. Все началось в тот день, когда ты явился ко мне со сломанным мобильником и я увидела кельтскую Тройную Смерть. Я отследила все продажи шокеров «Тейзер». Ни одна ниточка не привела меня к Бекке, но я знаю, что за всеми этими убийствами стоит она, это ее почерк. Не забывай, что, прожив столько лет рядом со мной, она знает все о компьютерной безопасности».
«Скажи лучше, о благородном искусстве хакинга».
«Называй как хочешь, но отнесись к этому серьезно. Ребекка идет за тобой по пятам».
«Я в опасности?»
«В опасности все, кто, по ее мнению, не должен становиться отцом или матерью. Мне жаль, что я вмешиваюсь в твою личную жизнь, но я стала свидетелем вашего общения с Альбой Диас де Сальватьерра… по крайней мере, того, что зафиксировано в письменной форме. Если ребенок твоей начальницы — твоя работа, то ты в опасности. Если же отец кто-то другой, то нет. Заяви об этом публично, скажи всем, что ты не отец, — и спасешься. Лучше поступить так и выжить, чем лишить ребенка отца, правда же? А то обоим родителям будут носить цветы на кладбище».
«Я разберусь с этим раньше, чем ты думаешь», — подумал я.
«А Асьер? Он тоже в опасности?» — спросил я, чтобы сменить тему.
«Если в этой серии вашего кино Асьер еще жив, опасность ему не грозит. Думаю, Ребекка выведала у Аннабель имя настоящего отца, потому и убила Хоту. Лучо будет в безопасности до тех пор, пока от него никто не залетит».
«Надежный метод контрацепции под названием Ребекка», — подумал я.
«Я пишу тебе лишь для того, чтобы предупредить тебя, Унаи. Я должна рассказать тебе, что представляет собой Ребекка».
«Говори».
«Обаяние и способность манипулировать она унаследовала от отца. Он был фантастически расчетлив, ничего не делал просто так. А еще я быстро обнаружила, что она избалована. Сауль баловал ее, удовлетворял все ее прихоти, чего я не могла, да и не хотела себе позволить, тем более в таком суровом обществе, как голландское. Ребекка продолжала изучать историю самостоятельно, посещала музеи… Однажды она увидела объявление о временной экспозиции в амстердамском Историческом музее. Она пришла в восторг, потому что прочитала в рекламе, что там будет выставлен котел из Гундеструпа».
«Да, я слышал про эту штуковину».
«Через несколько дней она рассказала, что хочет устроиться в музей волонтером, и несколько дней следила за персоналом, нанятым для выставки. В один прекрасный день сбила на велосипеде одну из стипендиаток, сломала ей лодыжку — и отправилась в отдел кадров, как только пострадавшая сообщила в музей, что ей пришлось взять больничный. Ребекка подала поддельное резюме, устроилась на работу на пару недель и украла бесценный котел. И все это лишь для того, чтобы провести чертов ритуал, использовав в качестве жертв домашних животных, принадлежавших соседям. Она рассказывала об этом как о невинной шалости, свято веря в то, что я буду гордиться ее отвагой и предприимчивостью. Котел она потом подбросила обратно в музей».
«Как ты ей разрешила, Голден? Не думал, что ты склонна поощрять такие действия».
«Я очень разозлилась. Ты даже не представляешь, как меня это взбесило. Но Бекка меня не понимала. Для нее эти кошки и собаки не имели ни малейшей ценности, она очень гордилась своим подвигом. Я выгнала ее из дома».
«Что?»
«Она была совершеннолетней, а за время нашей совместной жизни я дала ей достаточно навыков, чтобы самостоятельно зарабатывать на жизнь. Подарила ей новую личность. За годы, прожитые вместе, от нее требовалось соблюдать одно-единственное условие: она не должна искать отца, выслеживать его, делать попытки с ним связаться. Сауль был опасен, у его сестры имелись связи в официальных структурах, и я запросто могла оказаться в тюрьме за похищение несовершеннолетней. Но те давние события в Кабесон-де-ла-Саль стали ее навязчивой идеей. В том, что с ней произошло, она обвиняла четверых виторианцев и девушку, переспавшую со всеми четверыми. Когда ты принес мне сим-карту, я поняла, что ты — один из них».
«Значит, ты ничего о ней не знаешь с тех пор, как…»
«С 1998 года. Никогда себе не прощу. Надо было отвести ее к психологу, помочь измениться… А я вместо этого выгнала ее из дома. Как ты думаешь, Унаи, могла ли она измениться? Вряд ли, она была так одинока… Но, кроме пятерых студентов, в лагере был еще один человек, которого она ненавидела. Узнав из твоего мобильника, что Бекка начала убивать, я была уверена, что она придет и за мной. Видимо, она решила свести счеты с прошлым».
«Но в любой преступной карьере существует триггер, травматический фактор, точка невозврата, которая заставляет человека решиться и начать убивать, — написал я. — Как думаешь, что подтолкнуло ее к убийству после стольких лет?»
Несколько секунд чат молчал, Голден не отзывалась.
«У меня есть теория: юные самоубийцы», — наконец ответила она.
«Ты имеешь в виду Химену Товар?»
