- А вещи-то тебе его зачем? - опешил магистр. Конечно, Калина была женщиной неординарной, но не на столько же, что бы красть вещи бывших любовников!
- Как это, зачем? Если у него была связь с Тёмным, могли быть вещественные доказательства: амулеты какие-нибудь ценные. Но я ничего не нашла! Совсем ничего! Даже обычных накопителей! У него вообще ничего не было, ни в одежде, ни на теле! Я потом одежду возвращать побоялась. Вдруг бы он посчитал, что это я у него побрякушки украла!
- А ведь у него немаленькая связка амулетов всегда на шее болталась! - медленно проговорил Маер, внимательно глядя на магичку.
- И я о том… Потерял или…
- Кто-то забрал… - закончил её мысль магистр, а через секунду добавил: - своё!
- Думаешь, это она? - еле слышно произнесла женщина, снова присаживаясь на стол, но в этот раз глава Ордена даже не заметил этого.
- Она пустая, Калина. Этой девушке кто-то помогает! Я это давно понял! Знать бы, кто?
Маер подошёл к окну и задумчиво уставился в черноту ночи. Несколько минут они оба молчали, обдумывая свой разговор. Калина не выдержала первая:
- А с Гардашем что делать будем?
Маер обернулся на её голос и принялся рассматривать женщину так внимательно, словно видел в первый раз. Калина поняла, что изучающий взгляд магистра не имеет к ней никакого отношения, и мысли его очень далеко от её персоны.
- Знаешь, мне очень хочется провести его через обряд 'Изъятия силы', - подтвердил он её выводы, - только, боюсь, Шадр не позволит!
- А если не спрашивать? - лукаво улыбнулась Калина.
- Когда он отсутствовать будет! Точно! Лишь бы Гардаш ничего не заподозрил и не сбежал!
Пшота тяжело дышал и не приходил в себя уже целые сутки. А ведь только вчера утром он проснулся с таким радостным настроением, что все, даже старый лекарь Андрий, решили, что кризис миновал и боярин пошёл на поправку. С аппетитом съев куриный бульон из заботливых рук жены, Пшота до самого обеда разговаривал с Милоликой о всяких пустяках, делал ей комплименты, благодарил за заботу, даже планы на будущее строил. Его не огорчали даже невнятные ответы Лики на его прямые вопросы об их совместном будущем. Пшота счастливо улыбался и клялся жене, что непременно снова завоюет её любовь. Боярыня не хотела расстраивать его своим категоричным отказом, но и напрасных обещаний давать не собиралась.
А после дневного сна Пшота не проснулся. Экстренно вызванный лекарь только беспомощно разводил руками, не понимая, почему произошло такое резкое изменение в состоянии раненого. Ведь утром жизненные показатели были не просто высоки, а почти соответствовали норме. К ночи поднялась температура. Пшота не просто горел, он сгорал в сухом горячечном огне. Старый Андрий менял холодные компрессы, но это мало помогало, как и настой из ивовой коры. Его коллега - маг, как мог, поддерживал внутренние органы в рабочем состоянии, но было похоже, что пациент перестал бороться за свою жизнь. Сменив в очередной раз полотенце на огненном лбу боярина, Андрий решил поговорить с Милоликой.
- Лика, голубушка, послушай меня, - он взял её холодную руку в свои, и стал поглаживать, словно успокаивал ребёнка.
- Он… уходит? - выдавила из себя бледная, напуганная женщина.
- Да… У него нет того, что бы удерживало в этом мире.
- Как же так? - на глазах Милолики заблестели слёзы. - Почему нет?
- Ты не сердись на меня, старика, но… я же был тут вчера, слышал, что он тебе говорил… Ты - его якорь, его смысл жизни, и только ты можешь удержать его здесь… - Боярыня молчала, не зная, что можно возразить на эти слова. Всё правильно: может удержать только она. Да вот только удержать она его хочет, что бы потом развестись, а этого как раз не надо Пшоте. Вот и получается, что нет у него этого самого якоря. - Прости его, девочка! Дай возможность вернуться, доказать свою любовь… отложи развод, если не можешь сейчас поверить!
- Я дала себе слово, - всхлипнула боярыня.
- И из-за этого не можешь простить мужа? - поразился её словам лекарь. - Или не хочешь?
- Это так трудно…
- Простить?
- Да! Я не хочу прощать его из жалости, - Милолика пыталась удержать слёзы, которые градом потекли по щекам, но изболевшаяся душа требовала сброса напряжения.
- Тогда дай ему спокойно умереть, - сухо и довольно жёстко сказал Андрий и вышел из комнаты.
Милолика тихо и тоненько завыла, медленно опускаясь на колени перед постелью мужа. Его горячая рука свисала с кровати. Женщина взяла его ладонь, и прижалась к ней губами. В памяти всплыли мгновения их странной семейной жизни, когда Пшота искренне восхищался и любил её. Их было не так много, но они были столь яркими, что сейчас именно эти счастливые мгновения отодвинули на задний план боль и страдания. Лика вспомнила, какими нежными и ласковыми могут быть руки мужа, как крепко могут обнимать, как легко могут носить…
- Прости меня, - прошептала Лика. Она и сама не поняла, почему попросила прощения, а не прощала мужа. Нет, она не собиралась извиняться за то, что позволит ему сейчас умереть. Как раз наоборот. Она собиралась стать для него якорем. - Вернись ко мне! Вернись… Мы попробуем начать всё сначала, словно и не было ничего, обещаю тебе. Только живи, Пшота, ты слышишь меня? Живи!
- Госпожа, - служанка тронула Милолику за плечи, - Вам надо отдохнуть. Идите, я тут побуду. Господин Андрий объяснил мне всё, что надо делать для хозяина.
- Нет, я останусь здесь, с ним… - Она поднялась с пола, поменяла мужу компресс, протёрла тело уксусным раствором, поправила повязку на ране. Потемневшая кожа под бинтами совсем расстроила боярыню. Лика, несмотря на запреты мага - лекаря, плюнула на свое истощение, удобнее устроилась в кресле, и наложила руки на рану, стараясь сконцентрировать в ладонях всю свою жизненную силу. - Живи, Пшота…
На утро старик Андрий, ожидавший плохих вестей из особняка Рыльских, но, так и не дождавшийся, сам прибежал проверить, что же случилось за ночь с Пшотой. Боярин был всё так же без сознания, но жар спал, не грозя немедленной смертью. Бледная Милолика сидела рядом с его постелью и неотрывно смотрела на мужа, держась за его руку. Именно держась, так как её собственное состояние тут же вызывало опасение у лекаря. Даже неспециалисту сразу было видно, что женщина держится на последнем упрямстве.
Андрий понял, что требовать что-то от боярыни сейчас просто нет смысла. Пользуясь своим служебным положением, он распорядился принести в комнату Пшоты ещё одну кровать для Милолики. Не хочет покидать мужа? Хорошо! Вот пусть и лежит рядом с ним! И за руку держит, и гладит, и вообще, делает что хочет, в рамках дозволенного, разумеется.
Слуги моментом выполнили его указания, установив рядом вторую кровать. На удивление, Милолика не сопротивлялась, когда её укладывали в постель. Только руку мужа отнять не позволила, тихо рыкнув на осмелевших слуг.
