– Откуда вы столько знаете, Дарья Павловна? – деланно восхитился следователь, но фельдшерица на неуклюжую лесть не повелась.
Мальцев довел предмет воздыханий до крыльца, она поднялась на ступеньку, потянулась к ручке двери и внезапно остановилась.
– Помните, Павел Евсеевич, вы меня аккурат неделю назад насчет управдома нашего, Сергея Олеговича, спрашивали. Не видела ли я, выходил он куда вечером среды.
– Да, – напрягся Мальцев.
– Так я не видела ничего, – фыркнула фельдшерица и скрылась за дверью.
Мальцев дождался, пока дверь закроется, сплюнул.
– Не пойму, выгораживает она его или нет? Разберусь. Другое плохо, я, взрослый человек, веду себя как прыщавый пацан. Надо выпить водки.
Со стороны соседнего дома слышался скрежет железа. Мальцев прошелся по дорожке, соединяющей обе постройки, пригляделся. Травин возле крыльца копался в своем мотоцикле. С новым управдомом следователь пить не собирался, но решил поздороваться. Ненавистный управдом-инспектор был занят тем, что пытался вставить стержень с квадратным сечением в круглое отверстие, и, судя по напрягшимся мышцам и скрежету, у него были все шансы это сделать. Как к нему подошел следователь, он услышать не должен был, тем не менее сразу повернулся.
– Привет, товарищ Мальцев. К искусству приобщались?
– Здравствуйте, Сергей Олегович, не возражаете?
Мальцев присел на ступеньку рядом с Травиным, который напильником начал стержень обтачивать.
– Милости просим. Как расследование идет? Узнали, чего это эти бандиты на меня накинулись?
Следователь помолчал немного, обдумывая, стоит ли вообще этому выпендрежнику что-то говорить, но потом решился:
– Вы, товарищ, вроде в милиции работали раньше?
– Поскольку мы тут жопами на одной деревяшке сидим в наше нерабочее время, вы, товарищ следователь, можете меня называть по имени и на «ты», – изобразил улыбку на чумазом лице Травин.
– Ну тогда и я для тебя неофициально Паша, – Мальцев примирительно поднял ладони. – Вот скажи, как думаешь, зачем эти грабители вообще залезли на склад?
Неожиданно Травин нахмурился. Он тоже раздумывал, стоит ли откровенничать со следователем, который может его, Травина, закрыть надолго в комнате с решетками на окнах. И что ему сказать, чтобы с показаниями сделанными не разнилось.
– Знаешь, я тоже об этом думал, не сходится там что-то. Смотри, трое бандитов залезли на склад, связали сторожа, предварительно его оглушив, и начали грузить тюки на подводу. Но! Время было светлое, только-только смеркаться начало, и значит, наверняка кто-то их мог увидеть. Ограбления, они в темноте лучше получаются. И вот копаются эти трое, материальные ценности таскают, сторож вдали лежит, на шухере не стоит никто. Когда я появился, такой большой и красивый, они совсем не испугались. Показали дорогу, и, если бы я ушел, так и оставили это. Да и сторож больно ровно лежал, словно сам прилег.
– Сторожу черепушку чуть было не проломили, – мрачно сказал Мальцев.
– Но не сразу.
– Объясни.
– Хорошо. Вот встань здесь. Представь, что ты сторож, а я грабитель. И бью тебя по голове сзади, – Травин показал, как он это сделает. – Куда ты упадешь?
– На землю.
– Ясен пень, что не в небо улетишь. После такого удара ноги у тебя подломятся, потому как сразу сознание потерял, руки от развернувшегося тела в стороны раскидает, и валяться ты будешь врастопырку. В такой позе тебе руки свяжут за спиной и лежать оставят на животе. А тот сторож на боку согнув колени валялся. Если так, то удар был спереди, в живот, – Сергей показал прямо на Мальцева, как бы он это сделал, – и только потом, когда согнулся от удара, по голове. А значит, он их видел и впустил. Или кто-то ударил сзади, когда остальные стояли рядом, и он их видел, они могли подхватить тело и не дать сразу упасть. А это сторож, ему посторонних пускать на склад не велено.
– Думаешь, сговор?
– Или документ у них был, фальшивый или настоящий, – Травин сел обратно. – Тогда еще вопрос: зачем бить сторожа, если есть документ, которому он поверил? Может, чтобы показательно склад обнести, тогда сторож соучастник и по башке ему шарахнули для конспирации, но перестарались. А сами, если бы их задержали где, просто бумажкой в нос ткнули, и все, никто ж не вчитывается, видят печать и пропускают.
– Обнести, чтобы недостачу скрыть? Но зачем это частнику? Считай, его же товар, смысл у себя самого красть? Как думаешь?
– Этого я, Паша, не знаю. У частника приказчик может быть на руку вороватый, вдруг вывозил со склада месяц добро, а как к инвентаризации подошло дело, решил подстраховаться. Или еще что, я ж говорю только то, что видел, а видел я не так много. Кстати, раз уж такой разговор пошел, как меня так быстро нашли? Я ж в небо шмальнул, думал, минут через тридцать прибегут, а с милицией поговорил, они, оказывается, неподалеку были. Удачно, кстати, мог бы кровью истечь.
– Засаду устроили, – Мальцев махнул рукой, чего уж там скрывать, – наводка была, что склад обнесут, милиция затаилась на дороге, где телега могла пройти, и сигнала ждала.
– От кого?
– А это тебе, – следователь поднялся, – товарищ Травин, знать не нужно. Не по должности. Ладно, бывай, Сергей, не буду отвлекать от мотоциклетки, а к разговору этому мы еще вернемся, дело пока не закрыто. Да, ты ведь теперь здесь управдом?
– Назначили.
– Если узнаю, что ты Дарью Павловну обижаешь или вертишься вокруг нее, закрою надолго.
Травин против ожиданий Мальцева не обиделся и не насупился, а рассмеялся.
– Договорились, Павел Евсеевич. И близко не подойду.
В понедельник Травина ждало новое испытание – как отвести чужого ребенка, который не разговаривает, в советскую школу. Сам Сергей в прежнюю свою жизнь, в детдоме, знаниями не увлекался, а его реципиент с трудом доучился до шестого класса, а потом, когда его отец умер, и вовсе на учебу забил большой блестящий болт. Благо эти самые болты, гайки, поршни и сальники интересовали местного Травина гораздо больше истории и чистописания. Так что, по мнению Сергея, раз уж девочка научилась сама читать и кое-как писать, то и дальше могла жить своим умом, гулять на улице и вообще делать что-то полезное, а не сидеть вместе с тридцатью другими такими же детьми в тесном классе.
Четверка ребятишек на то, что рассказал им Травин, не обиделась. Хотя могли бы, он, по сути, их заложил. Только Лиза погрустнела, когда узнала, что ее в приемную семью отдадут.
– Не кисни, – сказал ей Сергей, – если тебе эта семья не понравится, не пойдешь туда, а если все-таки попадешь, и они будут тебя обижать, то сразу и перестанут, потому что иметь дело им придется со мной.
Против такого довода еще никто не возражал.
Утром Сергей пораньше подвез Лизу и Емелю в школу на мотоцикле – пацан учился в первом классе и пообещал за девочкой приглядывать. Появление будущей ученицы ее одноклассники вниманием не обошли, как обычно это происходило, возле мотоцикла собралась стайка ребятишек, Сергей оставил Емелю, раздувшегося от гордости, вместе с Лизой отбиваться от любопытных, а сам прошел в администрацию, чтобы отдать документы.
