Задумался, в голове варианты перебирал, а за ним следил кто-то. Говорят, что взгляд ощутить на спине невозможно, предрассудки это и мракобесие, но Сергей прямо чувствовал точку, в которую уставился невидимый топтун. Даже не на спине, между лопаток, где обычно мурашки бегают, а на шее, аккурат между позвонками. Подумалось ему, неспроста это место зудит, такое оно, чтобы рубить сподручнее было.
Завернув за угол, Сергей применил обычный свой прием – начал разглядывать в витрине товары. Тот, кто следит, если, конечно, опыт какой имеет, на простор не выберется, постарается с толпой слиться, но толпа, она все время движется, но с другой скоростью, такие люди вокруг себя образуют что-то вроде водоворота, и обнаружить их легко. Опытный топтун близко к цели не подойдет и не остановится, мимо прошкрябает, а потом подождет где-нибудь в подворотне или передаст напарнику. Но тут Травину повезло, преследователь точь-в-точь повторил его действия, прошел чуть дальше и уперся глазами в другую витрину, с женским бельем.
Чисто выбритое лицо, обритая налысо голова, только рост выдавал и мощные руки. Это был тот бородатый мужик со склада, которого Травин бил, да не добил. Утек, гад, до прибытия доблестной рабоче-крестьянской милиции, а потом, гляди, оклемался. Думал, сбреет бороду, и никто его не узнает, но нет, эту рожу Травин запомнил. Мужик особым умом не отличался, уставился прямо на кружевные панталоны, баран. Сергей смотрел на вещи куда более полезные, а потому зашел в лавку, купил хлеба и колбасы, да еще сметаны взял целый фунт, сам-то поел, а помощники его, небось, опять пустую кашу жевали. И не торопясь вышел из магазина. Бородатого, который теперь лысый, нигде не было видно, может, наконец сообразил, что чулки и подвязки ему по размеру не подойдут, и решил спрятаться где-нибудь. Но весь путь до дома больше чужой взгляд Сергей не чувствовал.
– Пацанва, а ну ко мне, – скомандовал он, зайдя в столовую.
Митяй и Емеля как раз заканчивали красить окна на первом этаже, так-то их давно можно было просто краской покрыть поверх старой, но Сергей халтуру не любил, сначала отскоблил дерево от предыдущих наслоений, насколько возможно, потом покрыл олифой, сделанной из прогорклого подсолнечного масла – его кооператоры отдавали за бесценок, считай. И только после этого дал добро на покраску.
– Петр, где и Лиза? – спросил он.
– Петька уроки делает и на работу собирается, а Лиза одежку чинит, – доложился Митяй. – Дядя Сережа, мы почти все покрасили. Старались.
Рамы действительно были покрашены аккуратно, почти без потеков. За что Сергей ребят и похвалил.
– Сейчас не об этом, – вернулся он к теме разговора. – Давай, Емеля, дуй наверх, приведи сюда Петьку. Кое-что важное случилось.
Петр скатился с лестницы чуть ли не кубарем. Сергей внимательно оглядел троицу.
– Значит, так, ребятки, встретил я на улице человека нехорошего, и он за мной следил. Погоди с вопросами, сейчас дорасскажу. Есть один бандит, который зуб на меня точит, и забраться может в дом. Вам здесь небезопасно сидеть, точнее говоря, днем-то он навряд ли полезет, люди вокруг, а вот ночью – вполне. Так что с сегодняшнего дня перебирайтесь обратно на чердак и ночуйте там, пока все не устаканится. Это может и завтра закончиться, и через несколько дней, но думаю, не будет он особо ждать, видел меня уже.
– Так, может, в милицию? – предложил Петя.
– Можно и в милицию, только ты подумай, будут они тут стоять круглые сутки? А как надоест им, так этот тать и проберется, не будет он лезть, когда тут вооруженные люди толкутся. Нет, на живца поймаем гада.
– А если он вас того, убьет? – предположил Емеля.
– Ты на меня-то посмотри. Как думаешь, кто кого одолеет? Вот то-то и оно. Значит, договорились, ночуете на чердаке, лестницу за собой вытягивайте, если по нужде или что еще, заранее побеспокойтесь. Ну а если шум какой случится, через крышу пристройки вылезаете наружу и тикаете подальше, вон хоть к соседке, Дарье Павловне. Ты, Петька, если поздно возвращаешься, опять же через эту крышу в дом забирайся, но так, чтобы не видел тебя никто. Опыт-то есть. Я на первом этаже спать буду, как раз краска высохла, а сплю я чутко, вы знаете. В милицию только в крайнем случае бежать, и лучше к товарищу Карецкому, спросите его.
– Так знаем мы, – сказал Петя. – Это товарищ из угро, он до того, как следователь к Дарье Палне приставать начал, к ней захаживал иногда, только она и ему тоже от ворот поворот дала. А еще товарищу Гирину, начальнику милиции. А еще из исполкома зампредседателя…
– Отставить сплетни, – строго сказал Травин. – Но раз знаешь его, хорошо, так прямо к нему и побежите, если что-то серьезное случится. А серьезное – это звук выстрела, или крики угрожающие, или если я вам скажу. Поняли? И пока ничего не произошло, никому ни-ни! Этот гад обязательно тут появится, чую я, так лучше быть готовым и не спугнуть его. Лизе сами придумайте, что сказать.
– Так значит, в школу нам ходить нельзя пока? – нерешительно спросил Митяй.
– В школу надо ходить обязательно. И вообще, ведите себя так, словно ничего не произошло. Считайте, что на задании революционном, понятно?
Дети важно кивнули. Задание – это звучало солидно и по-взрослому.
– Ну все, давайте, налетайте. Тут хлеб ситный, колбаса и сметана, чтоб съели до последней крошки, я проверю.
– А как же вы? Лизка кашу сварила из перловки.
– И кашу – обязательно, – кивнул Сергей. – Каша – она телу крепость дает, не то что всякие разносолы бесполезные. Так что и вы налегайте, да поактивнее, мне тут дохляки не нужны, какие же из вас помощники милиции, если ветром будет сдувать.
Сам Травин насчет себя совершенно не волновался. Выпитая незадолго до этого водка вообще на него не подействовала, чтобы дело дошло до воспоминаний и головной боли, надо было как минимум полтора литра выпить, а то и четверть – тогда прежние жизни наваливались непрошеными гостями. В больнице когда лежал, на спор пару раз чистый спирт пил, врачи только руками разводили, мол, неожиданно приобретенная в результате тяжелой контузии особенность организма. И когда другим давали пить универсальное болеутоляющее, Травину не наливали, мол, нечего ценный продукт зазря переводить.
К тому же бородач этот может выжидать пару дней, потому как не знает, заметил ли его Сергей, и сразу лезть побоится. Наверняка подумает, что сейчас Травин может быть насторожен, а через два-три дня острота ощущения спадет, бдительность уляжется, и вот тогда можно смело закончить то, что этот здоровый грузчик начал делать возле склада. Сергей своего потенциального противника особо умным не считал и думал, что может его шаги предугадать. С преследованием-то получилось, значит, с самого начала мнение о бородаче было правильным.
Никифору не икалось, и о том, что Травин его заметил, он не догадывался. Сидел бывший налетчик в чайной, пил кисель с пирожками и обдумывал свое положение.
По его прикидкам, замаскировался он достаточно хорошо, даже родная мать сразу не узнала, только руками всплеснула и заплакала. А уж старший барин, Георгий Николаевич, так и сказал – преобразился. Жадные эти баре, только изображают из себя якобы ровню, а на самом деле смотрят на него, Никифора, с презрением. А ведь он младшего барина, считай, на руках вырастил, да когда круговерть гражданская случилась, из пекла вытащил. Спасибо, конечно, что к делу пристроили, только, по мнению самого мужика, отработал он свое сполна. Бритву контролировал, смотрел, чтобы лишнее на сторону не очень уходило, помогал барахлишко сбывать по деревням и вообще рисковал сильно. Вон, на последнем деле чуть не помер, а ему, значит, крошки с барского стола. Треть. Сволочи буржуйские, царские недобитки.
