– Чистый нокаут, – пробормотал Сергей, проверил у незваного гостя пульс – тот вроде бился, только с перебоями, и подобрал топор. Потом зажег свет и приготовленной веревкой туго спеленал хрипящего мужика. – Тяжелый, гад. И живучий.
Действительно, Никифор очнулся и дико вращал глазами, пытаясь языком вытолкнуть изо рта тряпку. Один зрачок у него был больше другого и на свет не реагировал. Из рассеченной раны на лбу текла кровь.
– Беда с тобой, и так агрессивный, а теперь еще и мозги набекрень. Петька! – закричал Травин. – Спускайся сюда.
Но вместо подростка через минуту вниз кубарем скатился Митяй.
– Что случилось, дядь Сережа?
– Петька где?
– Так в розыск побег, как вы ему и приказали.
– Вот же ж, – Сергей выругался, – поторопился. Плохо я ему объяснил. Ладно, вы пока втроем никуда не вылезайте, а то видишь, какой мне тут подарок приволокли.
– Ладно. А это что?
Мальчик показал Сергею желтый кругляш.
– А это, Митяй, похоже, червонцы золотые, царские.
– Можно взять? – глаза мальчика загорелись.
Травин вышел в столовую, прикинул на глаз, сколько там может быть в мешке, для верности приподнял за лямку.
– Подставляй ладони ковшиком.
Зачерпнул из рюкзака горсть, прикинул, на вес примерно кило.
– Так, держи. Припрячьте их где-нибудь, это вам на одежку зимнюю и на прокорм.
– А тебе?
– Я взрослый уже, сам могу о себе позаботиться.
– Дядь, так, может, все возьмем? А этого пристукнем окончательно, никто и не узнает, – предложил Митяй.
Сергей усмехнулся.
– Взяли сколько нужно, то, что необходимо, чтобы выжить. Это, Митяй, как военная добыча. А если чужое присвоить сверх этого да еще человека убить, чтобы скрыть, это другое. И если ты эту грань переступишь, назад дороги не будет, и та, что впереди – кривая. Теперь быстро наверх, и чтоб сидели там, носа не высунув. Петьке пока ни слова, а то проболтается при милиции, потом решите, кому и на что потратить.
Милиция прибыла только в третьем часу ночи, сперва на месте появились агенты угро – два неразговорчивых молодых человека в гражданском, со значками железнодорожников, похожие друг на друга, словно братья – оба крепкие, жилистые, с холодными серыми глазами и короткой стрижкой. Один из них тут же оттеснил Травина от снова потерявшего сознание Никифора, второй уселся на мешок с золотом, выставив наган. Так они практически неподвижно и прождали Карецкого, который появился через десять минут вместе с Петькой.
– Опять ты во что-то вляпался, Сергей Олегович, – бодро, словно не луна за окном светила, а солнце, сказал он. – Кто тут у нас такой красавец?
– Товарищ субинспектор, тут золото, – влез один из агентов.
– Чье? Твое, товарищ Травин?
– Нет, – Сергей сидел на стуле, положив ногу на ногу. Он едва заметно мотнул головой, и Петька ринулся на второй этаж. – Похоже, вот его.
– Так он тебе гостинцы принес. Есть соображения, откуда и зачем?
– В подвале поищите, – посоветовал Травин. – Сначала он там рылся, а потом только меня убивать пришел.
– Пороемся. Гладыш, вниз.
Тот агент, который охранял золото, кинулся вниз по лестнице, в подвал. Карецкий тем временем присел возле Никифора.
– И этот, считай, не жилец. Чем ты его?
Сергей показал кастет.
– Умно. Он, считай, тебя побольше будет, хотя куда уж больше-то. Такой обычного человека щелчком снесет, так, а это что такое?
Он подошел к кровати, откинул рогожу, осмотрел колоду, котелок, потом вернулся в зал и поднял топор.
– Порешить тебя этот тать хотел, да? Интересно, за что? Может, не поделили золотишко-то? Своровали вместе, а потом спор вышел?
– Ты говори, да не заговаривайся, – посоветовал Сергей. – Я вам грабителя сдал, мальчонку послал в милицию, деньги вон охранял, пока твои агенты труселя надевали да зевали, а ты мне тут дело пришить хочешь. Так ведь против тебя это может обернуться, товарищ субинспектор Карецкий.
– Неужто ты угрожаешь мне? – Карецкий широко улыбнулся.
– Нет, – Травин улыбнулся ему в ответ. – Не сделаешь ты ничего, подозреваемый у тебя есть, орудие преступления – тоже, я лишь социалистическое имущество охранял, как мне это предписано должностной инструкцией. Точь-в-точь как в ней черным по белому напечатано, полномочия мне эти народный комиссариат внутренних дел республики дал. И если дружок твой, следователь, мне статьей грозить будет, я уж найду, что рассказать, будь уверен. Чтобы потерпевший в обвиняемого превратился, надо очень постараться, и боком это старателю выйти может.
Карецкий только сплюнул.
Из подвала появился агент Гладыш, он держал в руках глиняные обломки.
– Посмотреть бы вам, Сан Саныч.
– Сейчас. А ты, Прокопенко, вон за товарищем Травиным пригляди, чтобы не выкинул чего, и если только дернуться попробует – стреляй. Ему, знаешь ли, человека убить – как муху прихлопнуть.
Второй агент кивнул.
Субинспектор и Гладыш минут пять колдовали над обломками, складывая их и так, и эдак, и к этому времени рабоче-крестьянская милиция подоспела, в лице Гирина и пятерки милиционеров. Двое остались сторожить вход, еще двое – грабителя, а пятого Гирин отослал обратно, в отделение, за криминалистом и фотографом, и наказал к фельдшеру заглянуть, предупредить, что у них тут раненый.
– Следователя только не хватает, – подал голос Травин.
– Будет тебе и следователь, – добродушно сказал Гирин. – Саша, что тут произошло?
Пока Карецкий объяснял Гирину, что и как, показывая колоду и глиняные обломки, прибежала Дарья с сумкой, набитой бинтами и лекарствами. Тут же бросилась к Никифору, осмотрела.
– На первый взгляд – сотрясение мозга и гортань перебита, разговаривать не может, – сказала она. – Надо повозку вызывать, в больницу везти, там Генрих Францевич его обследует как надо, рентгеновскими лучами просветит, а то вроде как и позвонки шейные повреждены. Пока он без сознания, но скоро в себя придет, и тогда его будет и тошнить, и мутить, так что полный покой необходимо обеспечить.
– Дарья Павловна, это преступник, – напомнил ей Гирин.
– Ну и что, – набросилась на него фельдшерица. – По-вашему, Иван Миронович, преступник – это не человек? Пока суд приговор ему не вынес, он такой же, как мы все, советский гражданин, и тоже нуждается в лечении.
– Ладно, ладно, – примирительно поднял ладони начальник милиции, – сейчас фотограф его заснимет, заодно автомобиль тут будет, погрузим и поедем в вашу больницу. Мальцев завтра его допросит, когда проснется.
– Так и чешутся руки разбудить, – Карецкий отступил в сторону, давая место приехавшему фотографу.
