– Это ты, значит, с фельдшерицей из больницы блудуешь? – густым басом спросила она Сергея, когда тот представился, показал свое удостоверение и намекнул, что он тут с инспекцией. Тайно.
– Я, – не стал скрывать Травин.
– Ох, глаз черный у нее. Смотри, закрутит тебя девка. Хотя и ты тоже не промах, кобелина, – Черганова хлопнула рукой по подлокотнику кресла. – Может, нашим новым управдомом заделаешься? А то этот Суржанский хлипкий совсем, пальцем ткни, и окочурится, а тут господа важные останавливаются и куролесят. Вон, например, граф Толстой, как появится, так девок из борделя водит.
– Прям так и водит? – для вида изумился Сергей.
– Ни одной юбки не пропустит, – поджала губы Софья Ниловна. – Козел старый. И компания у него такая же, из этих новых писателей, только непотребствуют, какое уж там высокое искусство. Один среди них приличный человек, Боря Вогау, я его еще дитем помню, с родителями тут жил до рэволюции. Андрей Иванович, его отец, из немцев который, коров лечил, замечательный был ветеринар и человек волевой, а Боря – в мать пошел, такой же бесхарактерный, так они Борю спаивают. Ты сам-то что хотел узнать?
– Про жильцов этих, Ларин и Рудин, интересуюсь.
Черганова о них все знала. О старшем, Ларине, она отзывалась исключительно в положительных тонах, мол, не пьет, не курит, за юбками не бегает, уважительный и вообще человек высоких моральных принципов, сразу видно, что не из большевиков. Каждый раз, как видел ее, Софью Ниловну, здоровался и даже кланялся. А вот младший, Леонид, наверное, из каких-нибудь мещан, и выпить любил, и к одной из жилиц приставал, да так, что та съехала. Сейчас вот они сами куда-то уехали, Леонид – так, мол, часа два назад, а старший, Ларин, уже два дня не появлялся. Но когда дома были, люди к ним приходили, кто именно, Черганова не знала, но описать могла.
Травин аккуратно внешние приметы гостей записал, чтобы потом с Мальцевым обсудить – тот сам в дом соваться не решился, да и сам Сергей отправился туда только после того, как Рудин уехал. Набиралось с десяток посетителей, и троих, кроме Зинаиды Ильиничны из коммун-хозотдела, Травин узнал, даже у старушки уточнил – это были Никифор, Валет и Ферапонтова.
– Вы уж Суржанскому не говорите, что я приходил, а то не надо ему раньше времени знать, – напомнил Сергей перед уходом.
На что старушка сказала, что этому выкресту и так никогда ничего не рассказывает.
Травин, когда покинул ее комнату, на улицу выходить не стал, а прошел по коридору к лестнице на второй этаж. Он был уверен, что Черганова за ним подглядывает, и, поставив ногу на ступеньку, повернулся в сторону ее двери и приложил палец к губам.
Дверь была заперта на английский замок.
Сергей постучал, подождал с полминуты, потом постучал еще раз, настойчивее. Но никто не отзывался. Тогда он достал из кармана небольшой кожаный чехол, а оттуда – свертыш и загнутую проволоку. Просунул свертыш в скважину до упора, вставил проволоку, нащупал ближний штифт, покачал его вверх-вниз, чуть провернул свертыш. Проделал то же самое с остальными штифтами.
Под дверью лежал клочок бумажки, да так, что если дверь открыть, его протаскивало вместе с ней. Травин аккуратно бумажку вытащил, осмотрел дверь, нашел на ней еле заметную отметину и запомнил, где она находится.
Ларин с приятелем жили в трех комнатах, большая гостиная, уставленная тяжеловесной мебелью, носила обжитой вид. На столе стояла почти полная пепельница, тапочки валялись возле дивана, на стульях разложили какие-то акты и накладные, недопитую чашку чая бросили на подоконнике. Из гостиной двери вели в спальни, крохотные, там едва умещалась кровать и узкий шкаф. Сергей, осторожно ступая, чтобы ничего не сдвинуть с места, обследовал сначала одну, потом вторую. На первый взгляд, ничем, кроме как ночным пристанищем для командированных, они не служили, но Травин сам любил делать схроны, и искать – тоже любил. Он простучал стены, пол, осмотрел пространство под кроватью и над шкафом в каждой комнате, но так ничего и не нашел. Только когда собирался уходить, заметил, что у одного края подоконника в гостиной нет пыли. И краска между рамой и подоконником как-то странно нанесена, уж очень зазор большой.
Массивная доска, казалось, прочно лежала на своем месте, но стоило немного пошатать ее, поддалась и приподнялась. Когда-то здесь был холодильник, в котором хранили продукты зимой, расстояние между внешней стеной и внутренней, на которой висели чугунные батареи парового отопления, было сантиметров двадцать. Часть этого пространства занимали трубы, а в самом углу, как раз там, где доска поднималась, на полу стоял чемоданчик. Открыв его, Травин присвистнул.
В чемоданчике лежали пачки денег, навскидку – около шестидесяти тысяч рублей, банкнотами по три червонца. Это можно было списать на характер деятельности обитателей квартиры, а вот пистолет, который лежал рядом с деньгами, – нет. Точно такой же «кольт детектив спешиал», какой они весной у Крапленого на малине нашли. Из пистолета стреляли, но достаточно давно, Сергей положил кольт на место, закрыл чемоданчик и поставил его в проем. Аккуратно закрыл холодильное пространство, стараясь не оставить следов.
Пистолеты начали производить в Америке, которая в это время называлась Североамериканскими Штатами, в этом году, первая партия вышла зимой и сразу утекла к контрабандистам – это Артузов Емельянову рассказал, а тот – Сергею. Московское дело взяло себе ОГПУ, и насколько Травин знал, других таких находок пока не было. Значит, Ларин или Рудин, а возможно, оба сразу, определенно с Крапленым были связаны. А Крапленый как раз грабежами и промышлял. Только банда его с мая сидела под очень надежным замком и местный банк ограбить никак не могла.
Все это Травин высказал Мальцеву, когда заехал к нему после обеда – Дарья куда-то уехала, и весь вечер получался свободен.
– Сами не справимся, – следователь потер пальцами красные от лопнувших сосудов глаза, – свяжусь с уездным ГПУ. То, что ты про кольт этот рассказал, очень важно. Значит, дело политическое, тут милиция нам не помощник, так и так управление к себе заберет. Материалы им перешлю сегодня же, за этими торговцами надо наблюдение организовать. Может, Гирина все-таки задействовать?
– Ты меня спрашиваешь? – Сергей усмехнулся. – Я – лицо гражданское, на свой страх и риск действую. То, что я чужую квартиру обшарил, это ведь незаконно.
– Иногда и такое приходится делать, если обстоятельства требуют. Но бумаг тех точно не было?
– Нет, только деньги и пистолет.
– Плохо. Значит, смотри, помощница Каца была у Рудина в субботу, сегодня он, ты говоришь, уезжал. Может, поехал на участок, посмотреть, что и как?
– За ним два пацана следят, расскажут ближе к вечеру.
– Ты, я смотрю, агентурной сетью оброс, а то думаю, чего в доме детей поселил. Ладно, будем этих голубчиков брать, только дождаться надо, когда Ларин появится, а то спугнем.
Ларин появился в Рогожске в понедельник аккурат к обеду. Сошел с литерного поезда «Москва – Владимир», помахивая тросточкой, отбился от извозчиков, вовсю предлагавших довезти товарища барина до нужного места, и не торопясь дошагал до дома купца Богданова. Погода для конца сентября стояла изумительная – перешедшее через равноденствие солнце светило ярко, но уже не припекало, ветер был свеж и слегка влажен, а немногочисленные облака на небе красиво клубились в синеве. Бдительная соседка с первого этажа заметила его, выглядывая из окна, и громко поздоровалась. Ларин вежливо поклонился, легко взбежал на второй этаж, постучал в дверь квартиры условным стуком.
