Выпалила первое, что пришло мне на ум. Однако этот вопрос достиг нужного эффекта. Он остановился, и лава в его глазах точно подернулась толстой коркой льда.
– Откуда знаешь? – буднично спросил он, но этот обычный тон не вязался с тем, как он напрягся.
Ну не выдавать же мне Уля Мортена!
– Прочитала… В книжке. Она лежала в архиве, – максимально правдоподобно соврала я.
– Ну да, ну да, – протянул Джерласс и резко добавил. - О таком не пишут в книжках, душа моя.
– Это правда, что брат с сестрой сожгли царицу плевр, Сольрис? - попыталась проигнорировать эти слова я. - Как нам на истории королевства говорили?
Даже не знаю, к чему мне была эта информация. Для общего развития, наверное.
– Это неправда, – помолчав, сказал проректор. – Но ты и сама уже об этом знаешь, иначе бы не спрашивала…
– Серьезно? – переспросила я, удивленная его откровенностью. – Но что же они с ней сделали?
А в следующее мгновение вспыхнула, смятенная тем, как порывисто он прижал меня к стене и как сильно сдавил мои предплечья. И какой хищный оскал глянул на меня из потрясающе красивых глаз дракона.
– Ты не будешь интересоваться этим, Хэллия, – низким голосом, похожим на рык, припечатал он. – Существует только одна официальная версия: Сольрис была сожжена в драконьем пламени. Для всех. И для тебя тоже. Ты поняла меня?
– Да. Да, я поняла.
Пожалуй, впервые я не ерничала. Он действительно был страшен в этот момент, жестокий чешуйчатый хищник, и вызывал только одно – желание оказаться как можно дальше.
– Хорошая девочка… – удовлетворенно прохрипел дракон, и, как зачарованный, потянулся к моим волосам.
– Нейтрализатор, – не в силах выдерживать, бессильно прошептала я и посмотрела в сторону склянки. – Нужно как можно скорее им воздействовать. Чем дольше они будут в обличье деревьев, тем сложнее им будет вернуться…
Пожалуй, только это его отрезвило.
Сваренный под чутким руководством Аэлмара нейтрализатор подействовал. Иначе и быть не могло.
Но радости по этому поводу я не испытала. Мне было даже не до свирепых взглядов, которыми окинули меня «бывшие гемлоки».
Впервые я по-настоящему задумалась о своих чувствах к дракону. И, понимая, что должна быть честной с самой собой, призналась себе в том, что он отвращает, но в тоже время притягивает меня к себе.
А еще эти чувства взаимосвязаны, без первого – нет второго, без второго – не быть первому…
Но второе, кажется, сильнее… Намного сильнее. Несмотря ни на что.
ГЛАВА 20. Дурной спит – дурное снится
Мне снился дождь.
Но не теплый летний дождик, под которым мы с подругами любили танцевать босиком у нас Эльмгосте. Когда терпко пахло распаренной землей, дробно стучали по глянцевым зеленым листьям тяжелые капли, а озорное солнышко, на миг выглянувшее из-за туч, золотило тонкие нити воды.
Это был тяжелый ливень, обрушившийся из мрачного неба над огромным темным замком, нависшего так низко, словно тучи хотели накрыть его, поглотить в свою хмурую черную громаду.
Я стояла на краю самой верхней галереи этого замка, а внизу, в непроглядной пелене дождя угадывались очертания города.
Мертвого города без единого света в хоть одном окне.
Такая высота, что даже вздохнуть страшно, не то, что сделать маленький шажок назад по склизкому камню, с которого лились бесконечные потоки воды.
Еще немного – и меня просто смоет с этой открытой и продуваемой всеми ветрами терассы.
Я была насквозь мокрая, мокрая просто до нитки, и это чувство – влаги и промозглого холода – поглотило меня целиком.
С трудом схватившись за какой-то ненадежный выступ, я смогла продвинуться вглубь терассы и даже обнаружить некий вход в нутро замка.
Все здесь было огромным, темным, мрачным и холодным.
Не знаю зачем, но я прикоснулась к камню – наверное, надеялась почувствовать хоть какое-то тепло. Из-под моих пальцев тут же выскользнула жирная черная многоножка, и, извиваясь, утекла куда-то вверх, под потолок.
Я вскрикнула от боли, и прижала к себе левую руку – на ладони проступила багровая полоса. Я точно знала, что яд многоножек опасен только для насекомых, на которых они охотятся. Но, очевидно, это была какая-то неправильная многоножка…
Да и противная, страсть!
Темному коридору, по которому я брела, казалось, нет конца, таким длинным он был. Длинным и прямым, как стрела.
– Хэллия…
Сладкий, как патока, нежный, как бутон розы, звонкий, как смех ребенка, певучий, как арфа, женский голос повторил мое имя еще раз.
Если в угрюмых переходах явно заброшенного замка, над которым вовсю бушует гроза, кто-то зовет вас таким голосом, ваше дело – труба. Это всем известно.
Поэтому прямо во сне внутри сна я закрыла глаза и постаралась проснуться.
Какое там!
Хорошо знакомый и сто раз опробованный способ убегать от кошмаров на этот раз не помог… А что, если я не во сне, а наяву?
Тяжелые дубовые двери, мимо которых я проходила, были закрыты, сколько я в них не стучала. Зато на каждой значилось одно и то же – три сердца, дракон и корона на пурпурном поле.
Уж что-что, а как королевский герб выглядит, я знала.
Что-то как-то я по-другому представляла себе королевский замок, м-да…
– Хэллия… Хэлли…
Этот зов уже конкретно меня напрягал. Хотя бы тем, что на него так сильно хотелось откликнуться.
Поэтому вместо того, чтобы продолжить свой путь, я резко повернула назад.
Пусть там, на террасе бушует гроза, пусть в меня там может ударить молния, пусть, в конце концов, смоет вниз…
Но только не этот нежный мелодичный женский голос, напевно и ласково повторяющий мое имя.
Возможно, если бы я не пошла назад, то не увидела эту приоткрытую дверь. И как я ее до этого проглядела? Или до этого она была закрыта?
В общем, я увидела немного приоткрытую створку двери. Умом понимала, что не надо, не стоит... Но любопытство и еще какое-то странное чувство пересилило.
Ведь я во сне, в конце концов, что плохого может случиться?
Или уже не во сне?!
Я медленно вошла в огромную залу, являющую собой все семь этажей башни, опоясанных изнутри стрельчатой арочной галереей и узкой извилистой лестницей. Помещение было давно заброшено – поломанные, покосившиеся арки, перебитые в некоторых местах ступени...
С потолка свисала огромная готическая люстра в коконе паутины, которую явно не убирали годами, а может, и десятилетьями.
