А уж пропажа гимна мою вернувшуюся от родителей и тут же обнаружившую это безобразие соседку по покою и вовсе взъярила. Она попыталась обвинить в краже этой великой ценности меня, но я в ответ неизменно совала ей под нос брульон и, слегка подвывая для пущего эффекта, вещала: «Я же говорила, я же говорила…».
Вообще, это предсказание и последовавшая за ним пропажа гимна значительно повысили мои акции в академии. Если кто-то раньше не верил в мои способности прорицательницы, то теперь скептицизма у многих поубавилось. Ко мне даже пару раз обратились девчонки из группы с просьбой предсказать женихов.
– Зачем она тебе? – прошептал Эл, возвращая мне литографию.
– Мне нужно узнать, кто этот парень, – прошептала в ответ я, ткнув пальцем в горбоносого.
Но ничего ответить Куртоль не успел.
– Элайя Куртоль! – на весь театр окрикнул Грифруто. – Будьте добры повторить, что я сейчас сказал.
Под всеобщими смешками, приятель молча поднялся, как будто воды в рот набрал. Грифруто, с виду такой добродушный и веселый, почему-то сразу его невзлюбил. Эл говорил, это потому, что профессор понял, что учиться на некромантии ему в тягость.
– Смею напомнить, студент Куртоль, что близится конец семестра, а у вас по некромантии, вашему профильному, между прочим, предмету, намечается ЧНЗ, – недовольно сказал профессор. – Чрезвычайно низкий результат, если вы вдруг забыли. Советую сосредоточиться на учебе, а не на болтовне с хорошенькими студентками.
Эл тяжело плюхнулся на скамью, красный, как вареный рак. Смотреть на меня он при этом избегал.
– Итак, повторяю для особо внимательных, – продолжил Грифруто. – Наша тема сегодня – упокоение нежити. Королевское ведомство по безопасности любезно предоставило мне для этой практики оплетая. Свеженького, только вчера отловленного, но не упокоенного по всем правилам. Кто знает, что это за тварь?
Осведомленных на этот счет не было, поэтому Грифруто объяснил сам. Ткнув пальцем в труп, он рассказал, что буквально день назад этот самый полуразложившийся труп не лежал себе спокойненько, а очень даже неспокойненько разгуливал в окрестностях деревушки Ильмгор. И совсем был не прочь полакомиться местными селянами. Ловцы нежить изловили, но вместо того, чтоб сжечь, как они это обычно делают, предоставили в полное профессорское пользование.
– Итак, упокоение нежити. Если мы сейчас не проведем необходимый ритуал, то этот красавчик сегодня ночью встанет и пойдет искать себе пропитание, – проговорил профессор некромантии, и, не удержавшись, рассказал про нежить анекдот. – Можно остановить этот процесс несколькими способами. Более сложные, связанные с плетением рун, магических связок и использованием нескольких редких артефактов, мы рассмотрим позже. Сейчас же я расскажу вам о самом простом и древнем, но самом действенном при этом. У кого-нибудь есть две монетки одинакового номинала? Спасибо. Итак, две обычные монетки в 2 гуналя.
Словно что-то почуяв, оплетай дернулся на столе, как будто сильно протестовал против обряда, который Грифруто собирался произвести.
Дурная нежить, вними сей задаче,
Жизни живых ты не мешай!
Сон твой будет дюже оплачен –
Крепко и вечно ты засыпай!
Нараспев проговорив этот простой стишок, профессор некромантии торжественно положил монеты на глаза уже конкретно порывающемуся встать чудовищу, которое явно не собиралось ждать ночи, для того, чтоб утолить свой голод.
И на тебе – как отрезало! Оплетай с монетками на глазах послушно замер, сложив когтистые ручищи и вытянувшись на своем ложе, а лицо у него приняло благостное и даже довольное выражение.
– С ума сойти, – пробормотал Эл Куртоль рядом со мной.
Правда, выглядел он при этом не восторженным, как большинство некромантов, а каким-то скорее отвращенным.
Грифруто между тем рассказывал о древней традиции, на которой и основан этот ритуал упокоения – плате паромщику душ за переправу в царство мертвых.
Но не успел он закончить этот интересный и мрачный рассказ, как в дверь аудитории постучали.
– Простите, что прерываю ваше занятие, но ректор Готени вызывает к себе Хэллию Сенфрид, – проговорил Игорях Иссаволь, показавшийся на пороге анатомического театра.
– Раз вызывает, значит, пусть студентка идет, – не стал протестовать профессор некромантии.
Чему я искренне порадовалась: некромантия в число моих любимых предметов точно не входила, да и на нежить любоваться как-то не хотелось. Хоть с монетками на глазах, хоть без.
– Спасибо, что спасли меня! – на радостях сказала я Иссаволю.
– Не любите некромантию? – с хитринкой вымолвил Игорях. – Всегда к вашим услугам, фэссарина Хэллия – я могу приходить хоть каждое занятие и вызывать вас под разными благовидными предлогами.
Королевский оборотень-ревизор шел наравне со мной, и при этом улыбался так здорово, что я даже на пару мгновений позабыла о том, кто занимал все мои мысли. Ну почти все, не считая размышлений о монеточке и о Туни.
Королевский бал неотвратимо надвигался, а я по-прежнему не знала, как избежать объявления на нем нашей с лепреконом помолвки.
Я открыла было рот, чтобы со всей честностью сказать Иссаволю, что не смогу посетить данное мероприятие в качестве его спутницы, но оборотень опередил меня.
– Еще раз хочу поблагодарить вас, Хэлли, что не отказали мне в моей небольшой просьбе…
Он неловко достал что-то из кармана. Что-то, оказавшееся маленькой милой коробочкой, обтянутой зеленым бархатом.
– Вот… Это вам… – волнуясь, проговорил Иссаволь. – Вы только не подумайте чего, это просто подарок. Знаю, у меня совсем нет вкуса, первый раз подарок фессарине выбирал, честно говоря. Но я хочу, чтобы вы знали, Хэллия – это от чистого сердца.
Непослушными пальцами оборотень открыл коробочку и чуть ли не на колено передо мной встал. Стайка знакомых девчонок с факультета артефакторики, которые проходили мимо, явно очень заинтересовалась происходящим. Некоторые даже вытянули головы и тут же зашушукались между собой.
Но я не обратила на это внимание. Если я и хотела поначалу твердо отказаться от всяких подарков, даже чисто из вежливости, то, увидев содержимое коробочки, поняла, что не смогу этого сделать.
