Свершилось чудо или помогла Фортуна, но я ответил правильно на восемь вопросов из десяти, заработав три балла. Сирена смолкла, вспышки света прекратились. Каморка погрузилась во тьму, а тишина принесла избавление.
Рухнув затылком на тощую подушку, я снова провалился в сон. Сколько проспал на этот раз, понятия не имею, может, минуты, может, часы, но открыл глаза, когда комнату опять залило нестерпимо ярким светом. Однако пробудился я все же не от него, а от ощущения чужого присутствия.
Открыв глаза, я увидел незнакомую женщину в коротком легком платье и с распущенными волосами. Вскочил, не понимая, сплю я или уже нет, и не зная, как реагировать. Рефлекторно посмотрев на часы, засек время: 00:36. Надо же, только перевалило за полночь.
Женщина поднесла палец к губам. Продрав глаза, я ее узнал.
— Алекс, привет, — тихо сказала Хлоя Клиффхангер. — Прости, что разбудила. Нужно поговорить.
Глава 3. Принять нельзя отказаться
Мое отношение к Хлое Клиффхангер можно выразить одним словом: недоверие. Недоверие внутреннее, пещерное, почти на уровне инстинктов, когда ни одно слово не кажется искренним и ни одно предложение не вызывает желания согласиться. И дело не только в том, что она одна из директоров «Сноусторма», но и в том, что весь ее облик словно кричал: «Я лживая и лицемерная — поверишь мне, сам будешь виноват!»
В общем, какую бы тему она ни хотела поднять, мое отношение к ее словам заранее было скептическим — и это мягко говоря. А если честно, даже не слушая хотелось сразу ответить: «Нет, никогда и ни за что!»
— Снизить освещение до пятнадцати процентов, — промурлыкала женщина.
Каморка погрузилась в интимную полутьму, в которой сверкали голубые глаза Хлои и серебристые пуговицы на платье. В нос ударил волнующий аромат, взбудоражил кровь, намекая на нечто большее. И мне, без того настроенному враждебно, стало не по себе. Складывалось впечатление, что передо мной разыгрывают заранее продуманный спектакль, рассчитанный на наивного малолетнего дурачка, впервые видящего, если так можно выразиться, высококлассную женщину. Или они решили, что раз я не устоял перед Дестини (подробностей нашей встречи в моем номере никто не знал), можно повторить прием, безотказно сработавший на юнца с бурлящими гормонами?
— Здравствуйте, мисс Клиффхангер, — сказал я и демонстративно зевнул. Вышло не слишком натурально, да я и не прикладывал особых стараний, мне лишь хотелось показать, что ее визит сейчас очень некстати. — Чем могу помочь?
Полагаю, мой настороженный взгляд на дружелюбный тон не настраивал. Но Хлоя, очевидно, имела большой опыт в подобных играх, и ее так просто не смутить. Она и глазом не моргнула, сделав вид, что так и надо.
— Помочь мне? — удивилась она. — О нет, Алекс, ты мне помочь не можешь. Речь идет о том, что это я хочу предложить тебе свою помощь. — И посмотрела на меня чистым, незамутненным взглядом. Таким честным и доброжелательным, что захотелось сплюнуть. Тетка была профессионалом, и от этого делалось тошно. Наверное, подобные ей врут даже дома, разговаривая с собственными детьми, просто потому что уже не могут по-другому, не знают как. Впрочем, вряд ли у Хлои были дети, но ведь когда-нибудь будут — мне заранее стало их жалко.
— Мне? — спросил я с неприкрытым сарказмом.
— Именно.
— Помощь? — еще сильнее скривился я. Из меня прямо-таки сочилось недоверие, но тетке было совершенно наплевать. Она перла вперед как таран, и мелочи типа совести и стыда ее не волновали.
— Конечно! — с каждым ответом улыбка Хлои становилась все более ненатуральной. Она всплеснула руками и воскликнула с фальшивым возмущением: — Я хочу тебе помочь, Алекс!
Уверен, этот визит действовал ей на нервы больше, чем мне. Дело, конечно, было не во вранье и лицемерии, не в том, что в столь поздний час лучше спать, чем ходить по пропахшим упсом коридорам Сковородки… Нет, она просто боялась за свою отутюженную репутацию. Время уже за полночь, Хлоя — красивая женщина с высоким положением в обществе. Прийти ночью в номер парня, который едва стал совершеннолетним… Если об этом пронюхают журналисты, медиа разродятся тысячами сочных заголовков! Скандал будет такой, что небеса взорвутся, все начнут перемывать ее кости, и «Сноусторм» просто обязан будет отреагировать.
Она явно нервничала, хотя и пыталась это всеми силами скрыть. Места в комнате было немного, у Хлои имелся выбор: оставаться стоять или присесть рядом со мной на кровать — и тогда гипотетические журналисты разорвались бы еще большим восторгом… Но мы тут застряли одни, с одинаковым отвращением друг к другу, и мисс Клиффхангер выбрала второе: села рядом, закинув ногу на ногу так, что я просто не мог не заметить ободков ее чулок.
— У меня есть девушка, — на всякий случай сообщил я. — И вы… не в моем вкусе, мисс Клиффхангер.
Сказал — и сам почувствовал, что получилось как-то глупо. На это она и рассчитывала. Впервые за время разговора глаза ее засветились искренним весельем, Хлоя даже рассмеялась. Причем смех ее, в отличие от голоса, звучал приятно — звонко и заливисто. Наверное, такие люди, как Хлоя, репетируют его как важный навык для карьеры.
Словно поддразнивая меня, она чуть придвинулась, подол короткого платья съехал, обнажая упругое загорелое бедро. Ее глаза искрились теплом, дружеским подначиванием, но поверить в ее искренность было бы верхом наивности. Хватит уже, разок повеселилась — и довольно. Так что хватит играть в ее игры — ни отодвигаться, ни пожирать ее взглядом я не стал. Лучше просто игнорировать, держать дистанцию если не телом, то разумом.
— Чем и как вы хотите помочь, мисс Клиффхангер?
— Зови меня просто Хлоя, Алекс. Я ненамного старше тебя.
Странно, но это действительно было так — десять лет в наш век не разница, особенно если смотреть только на внешность. Хотя все, начиная с выдержки и непринужденности, кончая отточенностью лицемерия, говорило об обратном. Казалось, нас разделяет не только социальная пропасть, но и огромный жизненный опыт. Который я, по правде говоря, и не хотел бы иметь. Ее опыт — это опыт выживания в банке с пауками.
— Дело не в возрасте.
— О, я понимаю тебя, дело не в возрасте, а в положении… — Она окинула взглядом каморку, хмыкнула. — В Сковородке не церемонятся с претендентами на гражданство, понимаю.
— Уверен, что в богатых дистриктах Центры оценки выглядят иначе.
— Естественно, — она тряхнула волосами, заправила локон за ухо. — Как и в дистриктах категорией ниже, чем твой. В этом и есть идея всего нашего общества, Алекс. Лишь те, кто достоин, получают все блага цивилизации, и чем ты достойнее, тем больше привилегий. У лучших граждан привилегии распространяются и на их семьи — логично, что дети достойнейших проходят гражданские тесты в лучших условиях. Однако, поверь мне, в отношении них действуют абсолютно те же правила!
— Их тоже кормят упсами? — поднял я бровь.
