– Скорее всего, ты прав, и это ещё одна странность. Как у них там с людоедством, непонятно, но в остальном...
– Я должен с ними встретиться.
– Исключено. Сразу всё засекретили, генералов вывезли на неизвестный мне объект.
– Ты не можешь оставить меня с этими обрывками информации, – голос изменил Мякишу, и сквозь напускное пластиковое равнодушие в нём скрежетнул металл.
– Ты знаешь, как я тебя уважаю, и всегда помню, чем тебе обязан, – заторопился собеседник, – но это действительно почти всё, что удалось добыть. Остались детали. Вышли они в районе сто сорок третьего блокпоста. Для поиска какого-то Феникса, якобы угрожающего Сенникову. Будто бы, если этот Феникс наносит себе какое-то телесное повреждение, капитан получает точно такое же. Ну, грубо, ткнёт себе вилкой в глаз, окосеют оба. И вот, ради забавы, этот Феникс причиняет себе всякие увечья, лишь бы досадить капитану.
Мякиш молчал, чувствуя, как лоб покрывает холодная испарина, а горло, перехваченное сухим спазмом, не может издать ни звука.
– Ты слышишь меня? – спросил собеседник. – Жили они всё это время на барже посреди озера где-то в Зоне. Потом озеро как бы взорвалось, и они стали жить недалеко, на берегу. Самое смешное, что этим бредням кто-то на самом верху поверил всерьёз, поэтому генералов и засекретили. Это всё, что я знаю.
– Понял, спасибо, – с трудом протолкнув воздух сквозь гортань, просипел Мякиш. – Если что узнаешь…
– Сразу наберу! – горячо заверил собеседник. – Только не думаю, что в ближайшие месяцы будет хоть какая-то утечка. Всё заблокировано грифами секретности так, что даже близко не подобраться. Ладно, отключаюсь, и так слишком долго с одной точки говорил.
– Давай, – прошептал Мякиш и опустил трубку, придавив её рукой так, словно боялся, что из неё может выползти что-то ужасное.
Точно сомнамбула он прошёл на кухню, вытащил из шкафчика бутылку коньяка, слепо выдернул пробку, налил половину чайной кружки и выпил как воду. Обжигающее тепло хлынуло по горлу и распустилось тёплым цветком в животе.
– Цепь судьбы, – онемевшие губы сказали, наконец, вслух то страшное, что лезло наружу нестерпимой догадкой. – Это невозможно. Невозможно! Этого просто! Не может! Быть!
Тяжёлый кулак обрушился на ни в чём не повинный стол.
Мякиш глубоко вздохнул, потом несколько раз коротко выдохнул и повторил нехитрую манипуляцию с бутылкой и кружкой. Взгляд его постепенно оттаивал, наливаясь живой болью. Алкоголь между тем делал своё дело, снимая напряжение в мышцах, примиряя невозможное с реальным. Секундная слабость прошла, и тренированный ум вцепился в неожиданную проблему, точно голодный пёс в большую кость.
С артефактом, неведомым образом соединяющим двух людей в некий симбиоз организмов, Мякишу пришлось столкнуться несколько лет назад. Та самая памятная операция в Зоне отчуждения, ставшая его «лебединой песней» на службе Отечеству, была частью дикой истории, в которой сталкер Кремень пытался спасти своего сына от страшной симбиотической связи через артефакт «цепь судьбы» с бандитом, убийцей и работорговцем по кличке «Филин».
Будь на то воля Мякиша, Филин «случайно» сдох бы «при попытке к бегству» при первом же удобном случае. Не верил старый оперативник в торжество правосудия, да и не считал, что двадцать лет тюрьмы – достаточная расплата за десятки погубленных человеческих жизней. Но убийство отморозка немедленно привело бы и к смерти обычного пацана, который однажды просто из любопытства залез в отцовские вещи и решил поиграть с половинкой красивого камешка.
Мякиш считал, что тогда проблема разрешилась раз и навсегда. И что победа, пусть и доставшаяся высокой ценой, оградит его от тяжёлых воспоминаний и каких бы то ни было рецидивов тех событий. В конце концов, своё задание он выполнил и перевыполнил: мальчишка спасся, а мерзкий ублюдок Филин сдох! Правда, успел напоследок слегка раскаяться и сделать единственное доброе дело за всю свою подлую жизнь – нашёл, как передать свою половинку артефакта другому носителю, чем спас сына Кремня. Но, на взгляд Мякиша, это даже на сотую долю не искупало совершенных злодеяний.
Казалось, на этом всё и закончилось, но судьба, весело скалясь, подкралась сзади и нанесла удар исподтишка. Единственный близкий друг – Лёха Сенников, вообще никак не связанный с той историей, не знавший ничего ни о Кремне, ни о Филине, ни о редчайшем артефакте, вдруг оказался посреди Зоны со всеми признаками поражения «цепью судьбы». А другая половинка артефакта по невероятному стечению обстоятельств снова досталась какому-то негодяю, уже намеренно пытавшемуся навредить своему симбионту. И если целых два генерала озаботились спасением обычного капитана, значит, дело и впрямь плохо.
Речь шла явно о другом экземпляре «цепи судьбы», ведь за «половинками» первого Мякиш время от времени присматривал, наводя справки о жизни преуспевающего бизнесмена Антона и трудного подростка Сашки. Обоим он даже иногда помогал, но очень осторожно, чтобы о его внимании ни тот, ни другой не могли даже заподозрить. Для них же он мелькнул когда-то странным и жестоким союзником, взявшимся из ниоткуда посреди ужасных событий и сгинувшим после завершения дела в никуда.
Но вот редчайший артефакт, о котором и слышать-то приходилось далеко не каждому сталкеру, вдруг снова вторгся в размеренную жизнь пенсионера, не имеющего никакого интереса ни к артефактам, ни к сталкерам, ни к Зоне!
Ещё несколько минут назад Мякиш пребывал в полной уверенности, что его жизнь на ближайшие двадцать лет расписана между прогулками в парке, рыбалкой, диетическими обедами и просмотром телепередач.
Но после звонка информатора всё изменилось. Кардинально.
– Что ж, – сказал Мякиш, начиная пьянеть и мелко кивая своему отражению в тёмном окне. – Один раз эту заразу обезвредили, и во второй никуда не денется. Кто бы там ни был этот самый Феникс.
Он поднял изрядно опустевшую бутылку ко рту и медленно допил остатки огненной жидкости.
– И если я должен в это вляпаться снова, – сказал он, аккуратно ставя пустую бутылку на стол, – значит, так тому и быть. Вляпаюсь от всей души. Только берегитесь, чтобы кого не забрызгало.
Кому была адресована эта странная угроза, Мякиш и сам уже не понимал. Перед глазами вместо собственного отражения в окне откуда-то появился Кремень, покачал сочувственно головой и потряс сжатыми кулаками – держись, мол.
– Без тебя, конечно, будет трудновато, – укоризненно сказал Мякиш Кремню, опускаясь на краешек углового кухонного диванчика, и, уже проваливаясь в спокойствие пьяного забытья, пробормотал:
– А вот поступил ты не по-товарищески. Помер, и взятки гладки. А мы тут сами расхлёбывай.
Утро застало Мякиша уже на вокзале.
С чемоданом на колёсиках, в лёгком светлом плаще и старомодной шляпе он выглядел тем, кем и хотел казаться со стороны: обычным мелким служащим, отправленным в командировку невесть куда придурковатым начальством.
