И вдруг увидел.
Чеба даже не пытался залечь. Только встал за дерево, не особо, впрочем, маскируясь: на фоне светлых мечущихся пятен его силуэт выглядел детально и контрастно.
Увидев, как мародёр красивым и точным движением поднимает автомат к плечу, Мякиш зашипел:
– Что ж ты делаешь, припадочный?!
Мякиш рывком приподнялся, предвидя дальнейшее развитие событий, и рванул изо всех сил влево. Бежал в глухой темноте, молясь, чтобы не воткнуться головой в дерево. Под ногами затрещали сухие ветки, листья хлестнули по лицу, но весь этот незначительный шум буквально утонул в грохоте автоматной очереди. Мякиш сделал последний длинный прыжок, перекатился полукувырком через спину и плечо, расцарапав руки о колючие ветки, перевернулся на живот и выставил автомат в сторону начавшегося ночного боя.
Фонари больше не светили, но пламя из стволов автоматов, сажающих короткими очередями с обеих сторон, давали достаточно информации, чтобы определить сложившуюся диспозицию. Врагов было не меньше пяти человек. Отвечал им, помимо Чебы, ещё один автомат, и Мякиш подспудно сразу же уверился, что компанию мародёру-истеричке составил Лопух. От дерева, за которым укрылся Чеба, в сторону противника летели трассера. Как при такой красивой подсветке своей позиции Чеба ещё не превратился в мешок, набитый пулями, оставалось только удивляться. Снова совершенно некстати и абсолютно вне логики пришло сожаление о том, насколько деградировал уровень подготовки в рядах «вероятного противника».
Огни выстрелов перемещались – люди на вражеской стороне меняли позиции и, вероятно, отрабатывали какую-то тактическую схему. Зачем заниматься красивым выпендрёжем против двух статичных стрелков, Мякиш не понимал. Гадать, правда, было некогда, и он просто пополз дальше, стараясь оказаться на фланге у атакующей стороны.
Желание занять позицию, с которой можно эффективно расстреливать противника, рождалось на уровне инстинктов, как голод или жажда. Тем большее удивление он испытал, услышав, как в перестрелку вклинился ещё один автомат, а на стороне противника раздались панические гортанные выкрики на чужом языке.
Мякиш укрылся за толстым стволом старой сосны и приподнялся, до боли в глазах всматриваясь в безумную пляску огней и пытаясь понять, что происходит. Гадать, впрочем, пришлось недолго: автоматчик на противоположном от Мякиша фланге от души поливал длинными очередями без какой-либо жалости к запасам патронов. Противник оказался в огненном полукольце и в панике начал перемещаться, разворачиваясь условным тылом к Мякишу. Глядя на то, как автоматные вспышки чётко выстраиваются в новый боевой порядок, Мякиш поднялся на ноги, прижал автомат стволом к дереву и размял ноющие плечи.
– Не разведка, а пехота тупорылая, – пробурчал он себе под нос, водя стволом за яркими вспышками выстрелов, и, оценив продолжительность очередей неизвестного союзника, добавил: – Да хорош ты длинными-то сажать. Сожрут ведь, пока заряжаешься.
Словно услышав, неизвестный стрелок прекратил палить.
Мякиш сплюнул на сторону тягучую, как патока, слюну, перебросил переключатель огня в положение для одиночных выстрелов и прижался щекой к прикладу:
– Хотя нет, не дам сожрать.
А потом, используя навыки мышечной памяти, методично, как в тире, Мякиш принялся расстреливать патрон за патроном: по два одиночных выстрела на каждую точку, где в последний раз видел автоматные вспышки противника. Никто из своих больше не стрелял, точно предоставив Мякишу возможность вести войну в одиночку. После третьего выстрела противник открыл по нему беспорядочный огонь, но Мякиш не обращал внимания на тупые удары пуль в соседние деревья и продолжал монотонно и равномерно, точно заколачивал гвозди на конвейере, отстреливать по два патрона по каждой новой вспышке.
Не прошло и двадцати секунд, как стрельба со стороны противника полностью прекратилась. Лишь кто-то протяжно стонал в темноте, да слышался удаляющийся треск сухих веток.
Устало прикрыв глаза, Мякиш опустил автомат и прижался щекой к шершавой коре. Запах сосновой смолы гнал прочь вонь сгоревшего пороха, успокаивал и вроде бы даже восстанавливал силы. А силы на эту ночь ему ещё были очень нужны.
– Они ушли? – громко спросил откуда-то из темноты Лопух. – Мы победили?
В ночной тишине вновь громко зазвонил телефон.
Глава 8
Прислушиваясь к совету Барса, на дерево Сашка забрался задолго до наступления темноты. Растянув рюкзаки между веток, создал себе некое подобие гамака и устроился на нём. Лежал, медленно грыз полоску сушёного мяса, смотрел на серое небо, проглядывающее сквозь крону, и думал.
Странная всё-таки штука жизнь. У кого-то проходит совершенно ровно и спокойно, лишь иногда проявляя нрав всплесками событий, а у кого-то – постоянный шторм из этих самых событий, изредка прерываемый периодами затишья. Вот как у него. С того самого момента, как влекомый детской любознательностью и желанием хотя бы немного почувствовать себя участником тех приключений, что пережил отец, Сашка залез в его походный рюкзак и нашёл завёрнутый в тряпку продолговатый камешек, жизнь превратилась в настоящую бурю.
Со смертью отца в один миг закончилось детство. Будто выключили. Вот он ещё ребенок, а вот уже должен заботиться не только о себе, но и о матери, при этом учитывая взаимосвязь с симбионтом.
Антон, на самом деле, хороший человек. По сути, спас Сашке жизнь, постоянно помогал и заботился, но как же надоела эта зависимость! То нельзя, это запрещено, а если разрешено, то лишь по предварительному согласованию. Конечно, Сашка понимал, что у Антона точно такая же ситуация. Только… устал... надоело.. не хотелось больше так жить. Он осознавал, что многим обязан Антону, но ничего не мог с собой поделать и снова влезал в неприятности. Но справедливости ради стоило отметить, что в нынешней ситуации его вины не было. Почти не было.
Сначала, когда ему предложили поучаствовать в небольшом научном эксперименте в лаборатории на базе одной из местных клиник, это показалось отличной идеей. Возможностью подзаработать и в какой-то мере почувствовать самостоятельность, хотя бы временную. Всего и требовалось, что проходить тесты с пучком проводов на голове да анализы сдавать. Первые подозрения появились, когда, заполняя анкету, обнаружил странные вопросы: «Посещали ли Вы или Ваши родственники Зону отчуждения?» или «Имелся ли контакт с предметами, происходившими из Зоны отчуждения?». Сашка насторожился, но, кроме него, анкету заполняли ещё десяток парней, и он решил не паниковать. Предусмотрительно ответив на вопросы «нет», Сашка сдал анкету «ботану» в очках и позволил нацепить на голову оплетённый проводами обруч. Через полчаса выбрался из кресла, забрал деньги и свалил.
На следующий день ему позвонил всё тот же «ботан» и пригласил на очередной тест. В этот раз других испытуемых не оказалось, а кроме лаборанта в помещении находилось ещё пятеро. И взгляды их казались колючими и пронизывающими. Сашке стало не по себе, но выглядеть трусом не хотелось, поэтому он забрался в кресло и спокойно сидел, пока на голове закрепляли устройство. Едва начался эксперимент, как один из незнакомцев, до этого листавший какие-то бумаги, вдруг произнёс:
