– Да? – с сомнением усмехнулся Штык: – Ну и где взять такую постоянную опасность, чтобы тренироваться? Может, мне самого себя пугать, чтобы «зеркало» сработало?
– Только без энтузиазма, – совершенно серьёзно проговорил старик, отсыпая в котелок заварку из пластиковой баночки. – Так и быть, побуду твоей мишенью, коли больше некому. Вроде не так это и страшно. Но всё-таки постарайся выкладываться не слишком сильно.
– Так, а что делать-то? – спросил Штык.
– Попробуй сосредоточиться на чём-то пугающем, а потом ещё и на мне... Я не знаю. Просто пробуй. Без практики мы всё равно ничего не выясним.
– Прямо сейчас?
– А у тебя ещё какие-то планы?
– Нет, – ответил Штык.
Уселся поудобнее, сложил ноги «по-турецки», не обращая внимания на снисходительную улыбку Крота, расправил плечи и расслабился.
Искать, что может напугать, особо не требовалось: парящие над головой сотни тонн земли и камней без труда справлялись с этой задачей.
– Найди свой страх, – негромко говорил старый сталкер. – Позволь ему увести за собой. Не борись.
Штык закрыл глаза и постарался сконцентрировать своё внимание на товарище и одновременно на своём страхе. И если последнее удавалось довольно легко, то с образом Крота всё получилось не с первого раза. Когда же удалось, то даже удивился.
Открыл глаза и выжидательно уставился на старого сталкера.
– Что? – спросил тот, невозмутимо потягивая чай из кружки.
– Получилось? – жадно спросил Штык.
– Ты о чём?
– Страх… я передал тебе страх!
Крот немного помолчал, словно прислушиваясь к себе, а затем покачал головой:
– Нет.
Подавив разочарование, Штык уселся поудобнее, снова закрыл глаза и принялся представлять себе Крота, который боится падающей сверху скалы. Но сколько ни пробовал, старый сталкер в ответ на вопросительный взгляд из раза в раз лишь невозмутимо качал головой.
Через час расстроенный Штык сказал:
– Ничего не выйдет. Я столько сил потратил, а даже слабого намёка на испуг тебе передать не сумел. Давай собираться и пойдём отсюда.
– Мы остаёмся, – безапелляционно заявил Крот. – Поставим шалаш, как раз отвлечешься, а потом попробуешь снова.
– Как я могу пробовать то, о чём и понятия не имею?
– Разберёмся. Иди и принеси пока вон ту лесину, отлично подойдёт для основы.
Спустя пару часов, разводя костёр рядом с готовым шалашом, Крот вдруг сказал:
– Мне кажется, мы просто неверно понимаем смысл работы твоей мутации. Ведь это «зеркало»: оно и не будет ничего никому отправлять, пока на него не направлено действие извне.
– Не совсем понимаю, – без энтузиазма проговорил Штык.
– Ты не можешь нанести ментальный удар, – терпеливо сказал Крот. – У тебя для этого нет ничего. Но ты можешь отразить чужие эмоции, мысли, настроение. Так всегда ведь было. Сам вспомни.
– А сегодня? Как я на тебя сбросил свои настроения?
– Думаю, что ты не мне их сбросил, а Фениксу через «цепь судьбы». Он отреагировал с удивлением и попыткой понять, что это было, для чего ему пришлось в памяти восстанавливать полученные ощущения. Его чувства вернулись к тебе через «цепь судьбы», а «зеркало» уже отбросило на меня.
– Очень сложно, – покачал головой Штык. – И как-то не слишком похоже на правду.
– Ну, это хотя бы какая-то версия. Всё лучше, чем ничего.
– И какой из этого вывод?
– Генерировать страх должен я, – просто сказал старик. – А твоя задача – уловить его и попытаться отразить на меня же.
Вздохнув, Штык вернулся к тренировке.
Потянулись долгие часы, проведённые в попытках нащупать что-то хотя бы интуитивно, чтобы найти сокрытое в бездне подсознания. Штык несколько раз предлагал закончить бессмысленную трату времени, но Крот неизменно отвечал, что спешить некуда. Если же вдруг удастся добиться хоть небольшого контроля над «зеркалом», это решит массу проблем и вопросов. И с этим приходилось соглашаться.
Понемногу смеркалось. Измученный внутренними усилиями Штык всё чаще думал о том, что пора бы бросить всё, поесть и завалиться спать. Старый сталкер тоже выглядел измученным: судя по всему, попытки вызвать в себе страх оказались весьма изнурительными.
В сон клонило всё сильнее, а напрягаться расхотелось совсем. Штык продолжал сурово сдвигать брови, имитируя внутреннюю работу, но думал уже лишь о том, как уговорить Крота бросить бестолковое самоистязание.
И вдруг что-то случилось.
Штык почувствовал прилив тоски, и внутренний взгляд на миг заволокло тёмной пеленой, которая мгновенно исчезла, как будто её и не бывало. Крот дёрнулся и резко выпрямился.
– У тебя получилось!
Глаза старика горели энтузиазмом.
– Уверен? – осторожно спросил Штык, уже понимающий, что его внутреннее «зеркало» действительно наконец-то себя проявило.
– Что ты делал? Запомнил?
– Я не знаю. Просто мне стало совсем скучно и безразлично…
– Может быть, в этом ключ? – перебил его Крот. – Надо не просто пытаться мысленно давить, но оставаться при этом равнодушным!
– Даже не представляю как.
– Но ты только что это сделал! – воскликнул старый сталкер. – Я перебирал в голове всякое и почти перестал бояться, как вдруг – бац! Накрыло! Словно выключателем щёлкнули! Раз-раз, и всё, уже нет. Ну-ка, давай ещё раз попробуем!
– Я очень устал, – твёрдо сказал Штык. – Давай продолжим завтра.
На ночь они забрались в шалаш, и вскоре Крот уже тихо похрапывал. Старик неожиданно легкомысленно отнёсся к вопросам безопасности, отверг все предложения Штыка по ночному дежурству. Единственное, чем он озаботился на ночь, – раскидал вокруг шалаша сухие ветки. Штык не разделял уверенности в том, что здесь им ничего не грозит, да и попытка управлять «зеркалом» будоражила воображение, потому, немного повертевшись с боку на бок, он выбрался из шалаша.
Открывшаяся картина завораживала. Сон как рукой сняло. Котлован под летающей деревней продолжал жить своей аномальной жизнью, невзирая на время суток. Вспышки ярко-жёлтых, красных и синих огней следовали друг за другом в прихотливой непредсказуемой игре, точно там, намного ниже уровня земли, кто-то растянул большую новогоднюю гирлянду. Подсвеченные снизу яркими вспышками, над головой величественно парили острова, и где-то в темноте гудели пылевые фонтаны. В голове то и дело возникали образы устрашающих чудовищ: они скалились клыками из осколков породы, тянули вниз щупальца оборванных корней, сверкали десятками алчущих глаз….
Утром Штык проснулся в шалаше, даже не помня, как и когда ушёл спать. Крот уже куда-то ушёл; снаружи Штык нашёл уже догорающий костёр и ещё тёплую кашу в миске, накрытой большим подвядшим листом.
