– Это мы сделали для тебя, – ответила тетя. – Он станет твоим защитником. Если Янтарная попытается выйти с тобой на связь – или хотя бы просто найти – он не даст ей этого сделать.
Я все ещё колебалась, и тогда она продолжила:
– Без него тебе опасно оставаться одной. Пока мы ехали, за тобой следила я… но стоит мне отвернуться, как она сможет прикоснуться к тебе.
– Эта Янтарная… – протянула я. – Она настолько сильна?
Тетя кивнула, не став ничего пояснять. И я все же протянула ей руку. Холодный металл коснулся кожи, щелкнул замочек, и мне показалось, будто на мгновение браслет вспыхнул и расползся стеной, окутавшей меня, точно кокон. Только показалось… На самом деле, мы не пользуемся такими спецэффектами. По части красивой картинки выступают белые.
– Иди, – сказала тетя. – Мы увидимся с тобой совсем скоро. Не забывай, – она позволила себе улыбнуться, – что теперь ты ещё и моя ученица.
– Тетя, – не выдержала я, – а зачем?
– Ты должна знать все, что знаю я, – отозвалась она расплывчато.
Я кивнула и пошла к подъездной двери. Набрала пинкод и оказалась внутри. Стены казались мне совсем неживыми, будто мой дом покинули все его обитатели, не оставив ничего, кроме надписей на стенах и пыли.
Раньше похожие мысли меня не посещали.
Быть может, я уже начала сходить с ума.
Или, что тоже вероятно, никогда им не пользовалась.
Лифт пришлось ждать долго. Я решила, что он ехал этажа с восьмого, чтобы потом ползти обратно, на седьмой, ко мне. Или к отцу. Или к нам с отцом. Хотя это вообще звучит дико. Мы с отцом. Мы с отцом. Мы с отцом… никуда не ходим. Он даже ни на одно мое первое сентября не пошел. И я не уверена, что пойдет на последний звонок и выпускной.
Если мы с отцом все же оказываемся в одной машине, это значит, что отец едет куда-то там и соглашается подкинуть меня.
Если мы с отцом живем в одной квартире, то либо поочередно – отец приходит, когда нет меня – либо в разных комнатах, почти не общаясь друг с другом.
Я готовлю себе сама.
Отец иногда помогает мне избавиться от слишком большого запаса еды.
И стираю я самостоятельно.
А отец оставляет в корзине грязные вещи.
Лифт распахнулся, и я оказалась на знакомой лестничной клетке, где провела всю свою жизнь, никого не любя, никем не любимая.
Янтарная была права.
Ошиблась лишь только в одном моменте: кровные связи не так сильны, как она считает. Если бы они вообще имели какую-то значимость, отец бы сейчас не сидел внутри квартиры, а стоял у подъезда, дожидаясь меня. И именно он должен был караулить меня в той машине, где была тетя. Или своей собственной, не так важно. Почему меня вообще ждала моя тетя, а не отец?
Или мне следует поблагодарить отца уже за то, что он не ушел на очередную встречу-ужин?
Когда до двери оставалась шага три, она вдруг резко распахнулась, и из-за нее выглянул отец.
На нем были простые домашние шорты, каких я не видела никогда в жизни, и темная футболка-поло, которую я пару раз замечала в шкафу.
Но не смена стиля так меня поразила.
На лице отца читались чувства. Я бы даже прокричала это слово, если бы у меня вдруг появились силы.
Отец смотрел на меня с беспокойством.
Смотрел и молчал.
Молчал и смотрел.
Будто я вдруг стала другой, не-его дочкой, или, напротив, будто он только сейчас осознал, что я его…
Я приблизилась к двери, и отец отошел на шаг назад. Тогда я вошла в квартиру и скинула туфли. Подошла к зеркалу-стенке шкафа и посмотрела на себя.
Ну и вид.
Надеюсь, никто, кого я сегодня повстречала, не придется везти в психиатрическую больницу – лечиться.
– Как ты, Яна? – спросил отец.
– По внешнему виду может показаться, что не очень, – заметила я, поворачиваясь к нему, – но на самом деле со мной все в относительном порядке.
– В относительном? – уточнил он.
– Ну… – я взмахнула руками. – Например, оказалось, что у моей матери есть сестра и что она знает обо мне много всего интересного, а я о ней услышала впервые.
Я посмотрела на отца с вызовом.
Если бы он опустил глаза, смутившись, я бы расплакалась, но отец выдержал мой взгляд.
– Это мой промах, – согласился он.
– Разве у тебя бывают промахи?..
Я вдруг всхлипнула и покачнулась. Отец успел подхватить меня, иначе я бы оказалась на полу. Он взял меня на руки, будто я весила шесть килограмм, а не в десять раз больше, и отнес в мою комнату, положил на заправленную кровать.
Я расслышала скрежетание хомяка в углу коридора и спросила:
– Ты менял корм Хомячидзе?
Едва смогла выговорить кличку – язык начал заплетаться.
Надо было назвать его попроще. Но что уж теперь…
– Менял.
Я кивнула и пробормотала:
– Спасибо.
– Поспи, – отозвался отец.
Я верила, что никто не сможет на меня воздействовать – магические вещи, к которым имела причастность моя тетя, всегда работали безотказно.
Но, тем не менее, я его послушалась.
Прикрыла глаза и погрузилась в сон, уже полноценный. Или нет… Не могу утверждать с точностью. Потому что в какой-то момент мне почудилось, будто чьи-то руки накрывают меня моим же покрывалом и ласково, с любовью, поправляют растрепанные волосы.
***
Тем днем я больше никого не увидела.
Подозреваю, этому поспособствовал отец, решивший сохранить хрупенькую Яночку от чьего-либо воздействия. Я проснулась через пару часов, чрезвычайно добрая. Посидела с Хомячидзе, передала приветствие домовому – он махал лапкой как никогда радостно. Приняла ванную, где целый час пыталась смыть с себя все плохое. И сделала маску для волос, подвергшихся таким испытаниям.
Этим вечером было так тихо и спокойно, и даже отец сидел у себя в комнате, не произнеся ни слова, что я поверила – все так, как было раньше. Мне семнадцать лет, я учусь в одиннадцатом классе и немного занимаюсь магией.
Но браслет с бирюзой постоянно притягивал взгляд и напоминал, как сильно я ошибаюсь, считая, что не поменялось ничего.
На следующий день, с утра, пришел Влад. Подозреваю, этому поспособствовал отец – он покинул квартиру минуты за три до того, как Влад появился. Видимо, отец считал, что за мной нужен постоянный присмотр. Так как самой мне он не доверял, то обратился к своему лучшему ученику.
А я теперь тоже буду ученицей.
Ученицей моей тети, одной из самых могущественных ведьм нашего века – а это что-то да значит.
