А в матушке я и вправду души не чаяла. Делилась с ней своими секретами, словно с лучшей подружкой. Никогда ничего не скрывала. Вместе с матушкой я делала первые шаги в магии, мы вдвоем познавали жизнь. И все это ради того, чтобы она так легко от меня отказалась.
– Ты знаешь, как любил ее мой отец?
Он и вправду храбрился. Пытался вести себя, как ни в чем не бывало: разве что стал чуть строже и холоднее. Но я чувствовала, как ему ее не хватает. Отец любил матушку, действительно любил – и, конечно, ее уход мгновенно лишил его части души. Быть может, даже половины. И отец забыл, что такое нежность.
– А теперь – ты видишь раскаяние в ее глазах? Видишь? И когда у нее был ты, да вообще все вы, белые, я была одна. Я всегда одна, – и я замолчала.
Яр тоже не спешил говорить.
Стянул перчатку и коснулся моей щеки также, как я совсем недавно. Только тогда я поняла, что слезы катятся из глаз беспрестанно, даже смогли намочить куртку, и глаза начинает жечь от холода.
Яр стянул с шеи шарф и, ничего не спрашивая, обмотал вокруг моего лица, закрывая щеки. Взял мою руку, спрятанную в варежке, в свою, абсолютно открытую, и произнес:
– Она всегда говорила мне, что, оставив самого дорогого ей человека, она совершила главную ошибку в своей жизни.
В глазах его читалось: «Но я даже предположить не мог, что это ты».
– Но ведь это была исправимая ошибка, – я рассмеялась. Эмоции переполняли меня. – Ей ведь нужно было просто позвонить!..
Яр сжал меня в своих объятиях, и я прижалась к нему в ответ, ища хотя бы немного тепла – как будто из осколков все же можно что-то построить. Смеялась беззвучно, а слезы все еще текли из глаз, и это больше походило на помешательство.
Матушка могла попросту позвонить.
Но она этого не сделала.
***
Ярослав снова повел меня по многочисленным улочкам.
Мне чрезвычайно не нравилась роль безвольной куклы, которую куда-то кто-то (а тем более Яр) ведет. Но встреча с матушкой освободила меня от последних крупиц разума. Стало так легко и свободно, что захотелось утопиться – все равно ведь знаешь, что выплывешь.
А погода тем временем портилась.
И нет – я люблю какие бы то ни было атмосферные осадки, но погода переставала нравиться даже мне. Приятный мелкий снежок, что до этого сыпал с неба, с удивительной скоростью становился крупнее и интенсивнее. Появился холодный северный ветер, и даже Яриков шарф от него не спасал, не в упрек Яру. Время тоже не стояло на месте – минуты мчались, как резвые кони, я не успевала следить. А на пути – ни одной нужной автобусной остановки, чтобы убраться отсюда наконец.
Все равно ничего не вышло.
Суровая реальность с ее приветами из прошлого победила радужные мечты Яны, которая хотела взять – р-р-раз! – и разобраться с тем, над чем бьются величайшие маги двух городов. Скромная, скромная ведьма.
Интересно, а матушка тоже участвует в исследовании? И ходит ли она на беломагические шабаши? Или как там называются вечеринки белых?..
В конце концов, когда одна из крупных снежинок попала мне в глаз, я не выдержала и спросила громко, пытаясь перебить ветер и снег:
– Может, ты наконец отведешь меня на остановку?
Яр обернулся и посмотрел на меня.
Я бы с радостью ответила ему тем же, но глаз у меня так и не прозрел, а другой я прятала, чтобы окончательно не ослепнуть. Не судьба нам друг друга увидеть, что теперь.
– Может, зайдем погреться? – предложил Яр. – Погода совсем испортилась.
Я кивнула. Ну а что оставалось? И маг потащил меня дальше. Двадцать три шага – я считала – и пискнула подъездная дверь. Мы вошли внутрь, и дверь тут же захлопнулась. Я стянула варежки и принялась протирать несчастный глаз, так что не сразу обратила внимание на окружающую нас обстановку.
Подъезд оказался знакомым.
– Моя сестра сегодня ночует у молодого человека, – заметил Яр. Я вскинула брови:
– Рада за нее.
Несколько секунд он молчал – как оказалось потом, решался.
– Не хочешь вспомнить былые времена? Ну, замковые…
– Не хочу…
На этом намеки закончились, и Яр предложил прямо:
– Оставайся сегодня на ночь здесь. Трогать тебя не буду, обещаю. Завтра утром отвезу тебя к общежитию. Отвез бы и сейчас, но не рискну в такую погоду садиться за руль.
– Ты можешь прямо сейчас отвести меня к остановке, вот и все. Какой-нибудь такой, от который автобусы ходят и по вечерам, а не час в сутки. Или, что ещё лучше, я попросту могу дойти до нее сама. Только скажи, куда.
В это же мгновение по двери ударил поток воздуха, эхом пробежал по подъезду. Выходить наружу резко перехотелось. Впрочем, я и до этого желанием не горела… Но оставаться на ночь у Яра? Белого мага, который, как оказалось, знает мою матушку лучше, чем я? Так себе развлечение.
– Пройти осталось совсем немного, – заметил Яр будто между прочим.
– Домашку надо делать. Если вы, медики, по субботам не учитесь, то мы…
И тут же вспомнила, что завтра у меня стоит три лекции подряд. И физкультура. Ничего, что требовало бы подготовки. По крайней мере, сегодня.
– Между прочим, тебя я тоже ненавижу, – бросила я и шагнула по лестнице. Вверх. К теплой квартире.
– Не могу ответить взаимностью.
Он вдруг коснулся моей голой ладони. Пальцы у Яра оказались обжигающе ледяными. Я обернулась и шумно выдохнула воздух. Заметила:
– Ты совсем замерз, идиот. Потом заболеешь и обвинишь меня.
– Я давным-давно болен.
– Головой. Да, по тебе видно.
Мы остановились возле ведущей в квартиру двери, Яр принялся возиться с замком. Через пару мгновений шагнул в сторону, пропуская меня внутрь. И я вошла.
Пожалуй, делать этого все же не следовало.
Но в тот момент внутри молчало абсолютно: ни от разума привета, ни от чувств. Сплошная пустота, перекати-поле. И глупое подчинение. Позвали – иди. Такие вот тормозные девочки и становятся жертвами всяких нехороших людей.
Яр шагнул следом, захлопнул дверь, и тогда я полюбопытствовала:
– Слушай, а теперь без шуток, не ты есть тот самый охотник за душами? Я ничему уже не удивлюсь.
– О, нет, – он покачал головой. – Мне не нужны души. Хотя одной завладеть, пожалуй, хотелось бы… Но-о-о, – и Яр потянулся довольно, как кот. Сразу видно, домой попал, расслабился. Хотя я-то знала точно: это все – спектакль, гипер-непринужденность, и все это ради того, чтобы я перестала убиваться… – Двадцать первый век, равенство и свобода отношений, друзья, враги и прочие предпочитают держать свои души при себе. Знаешь, как в Древней Руси муж жену называл? «Душа моя», что ли. А она ему – «свет мой». Красиво, правда?
