Нечеловеческим усилием усмиряю волка и остаюсь стоять один в фойе. Секунду хочу взвалить ее на плечо и утащить в свое поместье, в следующую – засунуть в кеб, отвезти ее папаше с наставлением держать подальше от нормальных оборотней. Не такая она! Спаривание!
Злость сменяется острой болезненной тоской. Да к черту ее, чистюлю, ханжу, принцессу. Нужна она мне! Других что ли нет?!
Еду домой, злой как тысяча неудовлетворенных примархов. Захожу к себе и вижу в постели Элли. Ждет меня, голая под одеялом. Прекрасно! То, что доктор прописал. Пока с яростью срываю с себя все эти проклятые франтоватые одежки, Элли выпутывается из одеяла, ложится на спину и широко разводит ноги, ерзая и выгибаясь – бери не хочу.
Не хочу – понимаю с легким страхом. Что?! Да у меня полдороги в кебе стоял, сейчас-то что?
– Давай-ка, зубастик, сначала поиграем. – Улыбаюсь, ложусь рядом, целую. Поцелуй влажный, развязный и… какой-то утомительный. Вроде как обычно, но как-то мерзко что ли, без чувства. Возбуждения ни на грамм. Да что со мной?! Может это ее артефакт? Прокляла меня, ведьма!
– Давай ртом.
Элли послушно сползает ниже. Вот так… да-а… Уж она бы поняла, что я имел ввиду фразой «встать на колени и поумолять». А эта… Валле… мелкая трясущаяся Валле… маленькая ханжа Вэл, которая никогда не держала в руке мужского члена, никогда не касалась его губами… Меня встряхивает от картинки, что возникла в голове. То, что надо, быстро твердею в нужных местах. Закрыв глаза, представляю как Вэл пугливо коснулась бы, поглядывая на меня, спрашивая без слов: все делаю правильно?
– Да, все правильно, малыш, смелее…– шепчу наяву, делая свою фантазию порочно реальной. Женский горячий рот продолжает меня ублажать. Представляю как Вэл обстоятельно так, как она делает все в своей жизни, облизывает губы, открывает маленький аккуратный ротик, как мой член с яркой лоснящейся головкой проскальзывает внутрь… Дыхание сбивается. Вот так… Да-а… Так хорошо.
В моей фантазии Вэл пытается заглотить целиком и испуганно давится, и меня от возбуждения пробивает резкой дрожью. Тянусь рукой, запускаю лапу в мягкие женские волосы, надавливаю…. Подтолкнул бы ее осторожно, чтобы не спугнуть, сказал бы «это тебе не артефакты, не ошибешься…» Но у меня тут совсем друга женщина, и мои фантазии разбиваются о пошлый чмокающий звук.
Все разом опадает.
– Что такое, Рей? – Элли искренне расстроена. А я-то не меньше! Приподнимаюсь и со страхом смотрю на своего парня, который ни разу в жизни меня не подводил. Ни разу! Ведьма точно меня околдовала! Не нужно было брать в пасть этот ее артефакт проклятый!
– Сегодня, наверное, не получится, зубастик. Извини.
– Ладно, – она беззаботно улыбается, видимо пытаясь меня подбодрить. – Хочешь останусь?
– Нет. Надо выспаться.
Она кивает, но я вижу, что ей обидно. А что я поделаю? Мой волк ее не хочет… да и я не хочу, похоже.
Элли уходит, и я закрываю дверь на защелку. С пятнадцати лет этого не делал, но сегодня не хочу, чтобы кто-то грел меня, не в настроении я. От простыней пахнет мной и Элли. Представляю что на эту бы кровать и Вэл… но вместо возбуждения, меня передергивает от отвращения. Вот сюда, на эту кровать, где я с половиной волчиц стаи перебывал?.. Да она повесится прежде чем сюда ляжет и, наверное, права будет. Это же постель «омерзительного» Хардмана. Гневно стаскиваю постельное белье, бросаю на пол. Неудовлетворенное желание переплавляется в гнев, а гнев обратно в желание. Меня потряхивает и знобит. Да что со мной?! Может Вэл и правда чего на меня наложила? Сунула какой-нибудь артефакт? Но я стою посреди комнаты абсолютно голый. И со стояком. Иду в ванную и как сопляк довожу себя до пика старой доброй кулачной работой. В одиночестве, где никто не мешает представлять ее, получается до стыдного легко и быстро. Докатился, Рейнар! Ниже пасть уже нельзя…
Глава 8. Когда просыпается зверь
По моему кровному убеждению, союз брачный должен быть чужд всякой публичности, это дело касается только двух – больше никого.
Белинский Виссарион Григорьевич
Утром третьего дня как Хардман забрал у меня артефакт, просыпаюсь очень рано, еще затемно. Дом спит, но я слышу непривычно многое – тихие шаги горничной в коридоре, бренчание посуды на далекой кухне, треск веток в саду. Слышу то, что не слышит обычный человек. Мои уши теперь – уши двуликой. Встаю с постели. Не просто встаю – выпрыгиваю. В теле бурлит энергия – бешеная, нездоровая, разрушительно сильная. Подскакиваю к зеркалу и не узнаю себя. Кто это?.. Правда я?.. Вот эта цветущая девушка правда Виолетта Валле?
Конечно же, мне очень нравится как выгляжу, когда просыпается волчица. Кожа, волосы, улыбка, блеск в глазах. Могу смотреть на себя в зеркало битый час, любоваться и радоваться. Это, разумеется, крайне непродуктивное времяпрепровождение, а меня работа не ждет, но как же это здорово быть здоровой, красивой и нравиться себе в зеркале. И как не часто я имею удовольствие улыбнуться своему отражению.
Вместе с волчицей во мне просыпается жажда тактильного контакта. Хожу по комнате и трогаю ткани: на постели – гладкие, прохладные. Ковер – острый, жесткий шершавый, зеленые гардины – мягкие, шершавые… Вчера ужинала в комнате очень поздно, и на полу стоит поднос. Я такая голодная! Открываю тарелки и блюда, хватаю еду пальцами, варварски разминаю, пробую вкус, запах, текстуру. Через две минуты ловлю себя на том, что вылизываю тарелку.
Боже! На кого я похожа! Смеюсь. Подхожу к столу и касаюсь острых холодных металлических инструментов для артефактов. Мне все интересно, все любопытно, я хочу трогать все своими новыми такими чувствительными пальцами. Хочу слышать, обонять, осязать.... Больше всего осязать, трогать…
Подхожу к зеркалу, руки тянутся погладить… Лицо, губы, уши, шею. Пальцы скользят по ключицам и ладонь опускается на грудь. Дыхание замирает, меня скручивает желанием. Хочется… так сильно хочется, чтобы ее сжал кто-то сильный, властный.. Мой волк… Почему его нет рядом со мной?! Ну почему я всегда одна?!
Во времена своего затворничества в дальнем поместье, ночами не могла удержаться и ласкала себя. Представляла его… волка… того, кто уймет мой голод, раз и навсегда сделает меня счастливой. Но никогда не представляла никого конкретного, у мужчины в моих фантазиях не было лица. Но сегодня вспоминаю руки Рейнара Хардмана, и завороженная, с глупым животным любопытством гляжу на свою грудь под тонкой ночной сорочкой. Словно наяву вижу его сильную, крупную ладонь. Он бы…скользнул вот так, сжал… Дыхание сбивается, между ног сладко пульсирует. Ладонь чувствует затвердевший сосок. Он бы… сжал его вот так? Или катал между пальцами?… О, да, да-а… лучше та-ак… Пожалуйста, Рей, еще…
Отдергиваю руку, облизываю губы усмиряя дыхание. Невообразимо! Прекрати Вэл! О чем ты только думаешь, возьми себя в руки! Какой позор! Хочешь быть такой как в первый оборот? Просить, умолять, соглашаться на все эти мерзости?!
