Сердце колотится как сумасшедшее. Чувствую волчицу так остро и близко, словно сейчас могу обернуться. Вижу его глаза… Что? Да… конечно же, да…
Он целует меня. Это мой самый первый…
Распахиваю глаза, когда губы властно раздвигают языком. Что это? П-подожди, я не понимаю, это же неприлично так целовать! Он держит голову не давая отстраниться. Язык проскальзывает по моему, раз, второй, третий… О-о!.. Глаза закрываются. Как сладко, Рей, как прекрасно…
Его рука сжимает грудь, моя утренняя фантазия осуществляется и меня трясет. Рей тащит меня к себе на колени. На пол падает бинокль… и я понимаю где я! Я в ложе театра! Я Виолетта Валле! И Хардман вот-вот прилюдно меня унизит! Окатывает холодным страхом. Да после такого, чтобы сохранить репутацию, я сама буду умолять его на мне жениться без всякого контракта!
Отталкиваю, но он не пускает. Волной окатывает страх. Он победит сейчас! Сдамся и все позволю, а потом буду презирать себя ! В театре! Какой стыд! Пощечина действует лучше. Он мотает головой, а я выбегаю прочь.
Стою у окна, пытаясь отдышаться и прийти в себя. Какой позор! Кто из зрителей видел? Ах, какой стыд! Что если Крис видел?! Умру на месте.
Хардман подходит ко мне и я очень на него злюсь. За собственный стыд, которого он напрочь лишен. За подозрения, которые он ничуть не развеял своим поведением. Ну конечно, ему-то что, он ведь известный волчий ловелас, а я его навязанная невеста, которую – все ведь знают! – ему поручено быстренько соблазнить и лучше бы публично.
– Вы мне обещали, мистер Хардман. Обещали держать себя в руках, не склонять меня… к тому чего я не хочу.
– Не хочешь? Правда?
Неправда и мы оба это знаем. Щеки горят. Не очень-то по джентльменски с его стороны такое мне говорить.
– Это… особенность оборотней, и она не имеет ничего общего с моими желаниями. Моя волчица находит вас… подходящим для спаривания, но это вовсе не значит, что я нахожу вас подходящим для себя. – мне хочется самой верить в эти слова. Потому что тогда я все еще свободна и хладнокровна, и вся моя проблема взбесившийся зверь, а не я сама.
– Себе-то не врите, мисс Валле…
Он что-то говорит мне, но я совершенно не понимаю что. Слова не доходят до мозга, вспыхивают отдельными звуками. «…со всех сторон и ракурсов» – слышу я, вижу как это произносят его губы. Со всех сторон… со всех ракурсов… Звучит как пошлое сладкое обещание. Он сделает со мной это со всех сторон и ракурсов, он обещает. Со мной…
– Я… – облизываю губы и вижу как на нас с любопытством глядит один из лакеев. Пялится, предвкушая что там выкинут эти безумные оборотни. «Что прямо тут? Давайте, а я погляжу!» Прихожу в себя.
– Я возьму кеб. Не провожайте меня. До свидания.
Еду домой и от досады кусаю губы. Это ужасно! Как развязно я себя вела! Позволила Рейнару Хардману целовать и лапать себя на глазах у всего города!
Я очень расстроена, аж выть хочется. И вовсе не потому, что еду домой одна! Этот тут совершенно ни при чем, я даже не думаю ни о чем таком… Не представляю как было бы волнительно, если бы он был тут, со мной. Наверное, всю дорогу целовал бы, а может и больше…
Меня разрывает от эмоций, и я уже не понимаю, где мои, а где волчицы. Оборотни учатся слушать своего волка, умеют с ним жить, а я не умею! Смогла только заставить волчицу молчать, не поднимать головы, но так и не научилась жить с ней в мире.
Поднимаюсь к себе и яростно вытаскиваю шпильки из волос. Плевать, плевать, плевать! Ненавижу все это! Все эти чопорные обои, балдахин над кроватью, ненавижу колкие инструменты для артефактов и вид из своего окна! Ненавижу все тут! Ненавижу свою постель, такую ровненько заправленную, свидетельницу всех моих одиноких ночей.
Рву шнуровку платья, пытаясь выпутаться из него. Его тоже ненавижу! Срываю кольца, сережки, кулон. Рычу и царапаю себя, все на теле жжет и раздражает, кожа сдавливает словно чужая. Нужна… свобода! Мне нужно…прочь, прочь, все это прочь! Пытаюсь стащить платье, пытаюсь в рукавах и взрываюсь. Не могу! Не могу больше!
В следующую секунду я оборачиваюсь.
Все изменилось – рост, вес, мое зрение. Мир вокруг – запахи, звуки, ощущения. Мне так хорошо, так легко. Та вторая съеживается где-то внутри. Трусливая девчонка, прочь отсюда. Теперь я здесь и я уж разберусь с тем что нам нужно. Иду по комнате и остановившись нюхаю собственные лапы.
Хорошие, сильные, но непослушные. То и дело путаюсь.
Потягиваюсь и подпрыгиваю. Прыгаю еще раз, проверяя как далеко могу достать, но непослушные ноги подводят и я задеваю столик. Звенят какие-то железки, россыпью падают на ковер. Режу лапу об разбитое зеркало, не больно совсем – ерунда, тут же заживает. Запрыгиваю на кровать и рву когтями простыни, хватаю пастью балдахин и дергаю.
Он падает сверху и я путаюсь в нем, выворачиваюсь, мельтешу лапами и рычу.
Столбики тоже падают, выпутываюсь из ткани и начинаю носиться круша все на своем пути.
В комнату вбегает Крис. Прыгаю к нему и хочу лизнуть. Хороший Крис, добрый, свой.
– Вэл! О, Боже! Господи! Скорее об-бернись обратно!
Обернуться? Еще чего не хватало! А лизнуть не дает. Злой. Плохой Крис! Рычу на него. Не всерьез, а он глупый бледнеет и выбегает хлопнув дверью.
Как тут тесно и скучно. Надо пойти погулять и найти его. Да, определенно очень-очень нужно найти того волка. Толкаю дверь, но она не поддается. Поддаю со всей силы – нет. Снова принимаюсь носиться и крушить мебель – хоть какое-то веселье.
Дверь открывается и мне становится не весело.
– Виолетта! Что это такое?! Почему ты в обороте?!
Густав – с трудом припоминаю я. Мой… кто-то. Не хочу его видеть. Не знаю почему, но он мне не нравится. Рычу. На него – всерьез.
– Срочно свяжитесь с Лайнелом Хардманом, пусть приезжает. У нас тут форс мажор.
Я знаю о ком они…кажется. Тот что был со мной в обороте? Вроде и волк, а воняет как падаль. Но другого не было и я была с ним несколько раз. И что? Нет, он мне не нужен уже. Никогда не был нужен. Мне другой волк нужен, а этот пусть ищет себе волчицу своего пошиба. А ту, вторую меня, трясет от страха. Да сиди уж, курица глупая! Обнажаю зубы. Никому не позволю прикоснуться! Я уже нашла себе волка!
– Виолетта, возьми себя в руки!
Пытаюсь выбежать вон, но меня отталкивают. Прижимают к полу, не руками, чем-то странным. Магия! – вспоминаю слово.
– Кристоф, усыпляющий!
– Она же сняла артефакты!
Нет, нет, нет! Усыпят, а проснусь с тем одурманенная какой-то дрянью! НЕТ! Как только давление чуть ослабевает, вырываюсь и прыгаю в окно.
Стекло звенит, я падаю, лапы судорожно мельтешат в воздухе. Приземляюсь больно. Убегаю прихрамывая и скуля. Я теперь не одна. Он есть, он защитит. К нему нужно. Прямо сейчас к нему!
