– У меня закончился воздух, – прохрипела я. Горло горело. – Потеряла пояс и не смогла отрезать веревку, которой привязала себя к рифу. – Я снова взглянула на Коя.
Клов проследил за моим взглядом, его усы дернулись.
– Кто видел? – Он обернулся по кругу, всматриваясь в лица остальных ныряльщиков на палубе. Но все молчали.
– Какая тебе разница? – рявкнула я, вставая на ноги, и осмотрела себя, опершись на бизань-мачту и едва сдерживая рвотный позыв.
Меня притягивала к палубе завязанная на поясе веревка, которая тянулась до борта и исчезала в воде. Я потянула ее, скручивая, пока конец не показался на палубе, и нагнулась, чтобы поднять его. Волокно перерезано ровно, без обтрепанных краев.
Такое можно сделать только ножом.
Я встала, сжимая в руке веревку, и взглянула на нос корабля. Глаза Коя опустились вниз, он развернулся и стал завязывать на теле пояс. Последнее, что я видела – его лицо, выглядывающее с рифа. Если бы я была глупа, то решила бы, что это он разрезал веревку.
Вытащив нож из пояса стоящего рядом ныряльщика, я начала надрезать им, как пилой, веревку. Из трюма поднялся старпом, держа в одной руке крошечную коробку с иглой и нитками, а в другой – бутылку виски.
Он протянул ко мне руку, пытаясь успокоить меня, но я отдернулась от него.
– Не трогай меня! – прорычала я, схватила вещи из его рук и бросилась к арочному проему.
Я чувствовала прикованные к моей спине взгляды команды, когда стала спускаться по лестнице, опираясь на стену, чтобы удержаться на ногах. Сняла с крючка фонарь и направилась по проходу к грузовому отсеку, и как только меня скрыла темнота, глаза обожгли слезы. Я втягивала носом воздух, стараясь ослабить боль в груди. Не позволю им увидеть мои слезы.
Ногу терзала острая боль, но наложу пару швов, и все будет в порядке. Главное, что я смогу дальше нырять, потому что видела ранения и похуже.
Я закрыла дверь, села на пустой ящик и, пододвинув к себе фонарь, откупорила виски. Сделала глубокий вдох и на выдохе плеснула виски на рану. Жжение резко пронзило ногу, затем живот, вдруг закружилась голова, и меня снова начало тошнить.
Я поднесла бутылку к губам и сделала глоток – в груди растеклось тепло. Еще несколько секунд под водой, и я бы больше ни разу не вдохнула. Не проснулась.
Проход за дверью окутали тишина и темнота. Я уставилась на пол, пытаясь вспомнить, что же я видела. На рифе были только Кой и Райленд. Желание во взгляде Райленда, когда он схватил рукой мою шею, было прекрасно понятно. Он хотел убить меня.
Значит, Кой перерезал веревку. Он спас мне жизнь. Но такого просто не могло быть.
Дрожащими руками я продела нитки в иголку и сжала пальцами самый глубокий порез на ране. Игла пронзила кожу с небольшой болью, и я обрадовалась тому, что от холода почти не чувствовала ее.
– Сквозь и наверх. Снова сквозь, – губы беззвучно произносили слова, пока я работала рукой, а с кончика носа падали слезы.
Клов научил меня зашивать раны, когда я была ребенком. Тогда он зацепился за захватный крюк и, заметив, как я подглядываю за ним на квартердеке, заставил сесть рядом с собой и учиться.
– Снова сквозь, – прошептала я.
Казалось, что грузовой отсек сжимается, отчего в темноте я чувствовала себя совершенно ничтожной, а в памяти всплыло одно яркое воспоминание. Отец на палубе. Мама раскладывает передо мной на столе драгоценные камни.
Какие ненастоящие?
Когда я впервые различила их, она подняла меня на грот-мачту, и мы закричали попутному ветру.
Я отрешенно смотрела в темноту, наблюдая, как в полумраке мелькает ее тень. С палубы спустилась ее фигура, мерцающая, как пламя в фонаре. Призрак. На мгновение мне показалось, что и я им стала. Что я оказалась между мирами, где меня ожидала Изольда. Что, возможно, я так и не выбралась из воды. Что я захлебнулась ледяной водой.
Тогда мне захотелось к маме. Так, как я желала быть с ней каждый раз, когда просыпалась от кошмара. Годы, проведенные на Джевале, закалили меня, чего и хотел Сейнт. Теперь меня нелегко сломать. Но я сидела, зашивая ногу, с губ срывался тихий плач, и я почувствовала себя маленькой. Хрупкой. И одинокой.
Сделав несколько ровных вдохов, я сжала в руке кольцо Уэста. Прошло шесть дней, как я сошла с «Мэриголд» в Дерне. Пять ночей после последней ночи в его кровати. Уилла, Падж, Остер, Хэмиш. Их лица туманно светились в моей памяти. Их преследовал Сейнт. Я сглотнула, вспомнив его с чашкой чая в руке в таверне в Дерне. Готова отдать что угодно, чтобы снова увидеть его в тот день. Даже такого бесчувственного. Даже такого жестокого.
Я перевязала последний шов и полила виски на рану, рассматривая результат. Да, зашила неровно, останется неприятный шрам, но что поделать.
Встав, я бросила бутылку, которая покатилась по грузовому отсеку, взяла фонарь и подошла к двери. Приподняв подбородок, открыла ее и ступила в пустой проход. Когда я поднялась на палубу, у штурвала за мной с широко распахнутыми глазами наблюдал матрос, от чьего голоса я очнулась.
Я пихнула в его руки фонарь.
– Мне нужен новый пояс.
Он был сбит с толку.
– Пояс, – нетерпеливо повторила я.
Матрос медлил, поглядывая на Клова, который, взгромоздившись на стул, взвешивал камни. Могу поклясться, что он ухмыльнулся, прежде чем одобрительно кивнуть матросу.
Парень бросился в трюм, оставив меня дрожать на ветру. С моих волос все еще стекала морская вода, падая на палубу около ног. Когда я подняла взгляд, на меня с носа корабля смотрел Кой, доставая из ящика новое зубило.
Я прошагала к нему, пытаясь не хромать.
– Зачем ты это сделал?
– Сделал что? – Он засунул зубило в пояс.
– Ты… – сбивчиво начала я, – ты перерезал веревку.
Кой рассмеялся, но смех оказался неестественным.
– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.
Я сделала шаг к нему и понизила голос:
– Да, перерезал.
Кой осмотрел палубу и затем, возвышаясь надо мной, встретился своими темными глазами с моими.
– Я не перерезал веревку.
Он ушел, задев меня плечом, и вернулся парень с поясом, забитым инструментами. Я обернула его вокруг тела и туго затянула пряжку. Палубу поглотила тишина, когда я встала на лебедку, которой опускали якорь, и держалась на одной ноге на краю корабля. Удерживаясь на ветру, я глянула вниз, на покрытую рябью синеву. И прежде чем успела передумать, прыгнула.
Девять
Слышимый вдалеке звон портового колокола вытянул меня из-под покрова сна, окрашенного крылатыми парусами цвета меда и постукиванием подвешенных на ветру глаз Бога.
Перед глазами зияла темнота.
