Он поднял руку, призывая меня пойти первой, и, приподняв тяжелые юбки, я поднялась по лестнице к дверям. Меня окутало дуновение ветра, которое выбило из моей прически несколько локонов, отчего я на мгновение ощутила себя на мачте «Жаворонка», противостоящей сильному ветру. Но «Жаворонок» никогда не был таким недосягаемым, как сейчас.
Мы проскользнули в открытые двери, за которыми нас окутало тепло зала, и мой взгляд взметнулся к потолку. На нас смотрели фрески, украшенные несчитанным количеством драгоценных камней. Их обрамляли витражные окна, сияющие целым калейдоскопом цветом. Окна пропускали через себя свет зала яркими лучами, которые отражались от стоящих под окнами людей, одетых в наряды из красочных и блестящих материалов. Пиджаки гранатового и золотого цветов, а также искусно пошитые платья перемещались по выложенному мозаикой полу, как растекшиеся чернила. Я опустила взгляд на ноги. Под ними в форме цветка были сложены тонкие кусочки аметиста, розового кварца и целестина.
– Что это за место? – прошептала я Клову.
Он тихо ответил мне, осматривая помещение:
– Дом Голландии.
– Она здесь живет?
Мои пальцы вцепились в шелковые юбки. По всему залу в канделябрах горели свечи, в толпе парили подносы с искрящимися бокалами, удерживаемые пальцами одетой в белое прислуги. Приглашенные на торжество заполонили помещение, окружая стеклянные ларцы, заключенные в матовый бронзовый каркас. Мое внимание привлек блеск в одном из ближних ларцов.
Я почувствовала самоцвет, прежде чем увидела его. Низкий отзвук отозвался в моей груди, губы распахнулись, и, подойдя к ларцу, я склонилась над стеклом. Красный берилл размером почти с мою ладонь.
– Какого… – слова растворились в толпе.
Я не видела ничего подобного. Поверхность камня красноватого цвета испещряли фигурные грани, отчего мое отражение разделилось на несколько осколков. Даже представить не могу, сколько он стоит.
Зал напоминал выставку, направленную на демонстрацию роскошной коллекции самоцветов. Как будто в музее.
– Найди ее, – сквозь зубы проговорил Зола, глядя на Клова.
На мгновение посмотрев в мои глаза, Клов подчинился и стал проталкиваться сквозь толпу, столпившуюся у следующих двух ларцов.
Зола замолчал, исследуя взглядом комнату.
– Нервничаешь. – Я завела руки за спину и склонила голову набок.
Он слабо мне улыбнулся.
– Правда?
– Вообще-то в полнейшем ужасе, – ласково заметила я.
Зола сжал челюсти, а рядом со мной возник серебряный поднос. Его заполняли изысканные матовые бокалы, наполненные бледной жидкостью с пузырьками.
– Возьми, – сказал Зола, поднимая один бокал за ободок.
Распрямив пальцы, я подняла руку, чтобы взять напиток, и понюхала его.
– Это кава. – Он ухмыльнулся. – Солтбладцы не пьют виски.
Сделав глоток, я сморщилась от того, как напиток зашипел на языке.
– Когда расскажешь, зачем мы здесь?
– Мы ждем виновницу торжества. – Зола приподнялся на пятках. – Вот-вот появится. – Он махом выпил бокал и потянулся за следующим.
Под лучами света его кожа отливала теплым коричневым оттенком, отчего он казался слегка привлекательным, и я не могла не заметить, что так он совсем не походил на изверга. Возможно, поэтому Изольда тогда ступила на борт «Луны». Интересно, как скоро она поняла, что ошиблась?
– Хочу задать тебе вопрос, – сказала я, обхватив хрупкий бокал ладонями.
– Валяй.
С осторожностью я взглянула на него.
– Кем ты приходился моей маме?
В его глазах, изучающих меня, вспыхнул огонек.
– А это зависит от того, кого ты спрашиваешь. – Он заговорщицки понизил голос. – Шкипером. Спасителем. – Зола задумался. – Злодеем. Какую версию ты хочешь узнать?
Я сделала большой глоток, кава обожгла мне горло.
– Почему она покинула «Луну»?
– Если бы она не доигралась до собственной смерти, то ты сама могла бы спросить у нее, – ответил он. – Хотя неизвестно, какую бы версию она рассказала тебе. Не стоило мне ей доверять.
– Что это должно значить?
– Покинув Бастиан, Изольда взяла под контроль не только свою судьбу, но и мою. Главную ошибку в своей жизни я совершил, когда взял ее в свою команду.
Я нахмурилась. Сейнт говорил о ней то же самое, только по другим причинам.
– Но сегодня я все исправлю. Благодаря тебе.
В мыслях отдавалось гулкое эхо, пока я пыталась соединить слова воедино. В них не было никакого смысла.
– Как моя мама могла быть связана со всем этим?
– Из-за Изольды Голландия объявила вознаграждение за мое убийство. Из-за нее я потерял всякую возможность торговать в Безымянном море и из-за нее так сюда и не вернулся.
– О чем ты говоришь?
– Говорю о том, что когда я помог дочери Голландии убежать с Бастиана, то впал в ее немилость.
Я сделала глубокий вдох, от которого шелковое платье туго натянулось на моей груди, голова закружилась.
– Ты лжешь! – рявкнула я.
Зола пожал плечами.
– Мне и не нужно, чтобы ты верила.
Я прижала руку к торсу: казалось, что ребра сжимают легкие. Его слова не могли быть правдой. Если Изольда дочь Голландии, то…
Кучка держащихся под руки женщин проплыла мимо нас и, перешептываясь, направилась в глубь зала. Зола опустошил бокал и опустил его на ларец, стоящий между нами, а я вытерла лоб тыльной стороной ладони – голова продолжала кружиться. Внезапно все пространство будто заполнилось водой. Мне нужен воздух.
Я попыталась обойти Золу, но он поймал меня за руку, сжимая ее.
– Что ты творишь?
На мгновение оглянулся стоящий за нами мужчина, его взгляд упал на сжимающую рукав моего платья ладонь Золы.
– Убери свои руки от меня! – прорычала я сквозь сжатые зубы. Пусть только попробует устроить сцену.
Я вырвала руку, смущенно улыбнулась мужчине и пошла между рядами ларцов, ощущая прикованный к моей спине взгляд Золы. Зола обманщик. В этом я уверена. Но от услышанного меня наполнила тревога. Я мысленно перебирала все яркие воспоминания о маме. О ее историях. Она ничего не рассказывала мне о своих родителях. Ничего о своем доме.
Но зачем маме было бежать от этого?
Я осмотрела комнату, прикусив нижнюю губу. Везде смеялись и непринужденно разговаривали гости в элегантных нарядах. Но казалось, никто не замечал, что я совсем не вписывалась в это платье или в помещение. Зал заполняло громкое пение самоцветов, которое выводило меня из равновесия. Но этого, похоже, тоже никто не замечал.
