– Ничего, если хочу, чтобы со мной ничего не случилось. Не стоит связываться с Ротами. Поверь мне.
– Подожди. Ты Рот? – Моя интонация взлетела.
Но Уэст ничуть не удивился. Он точно знал, что означала татуировка.
– Мы можем обратиться к ним, как думаешь? – спросил Уэст, понизив голос.
– Нет, – спокойно ответил Остер.
– Почему нет?
– Уэст, они опасны, – ответил Остер. – Хенрик скорее прирежет тебя, чем пригласит на чай, как Голландия.
Я закатала рукав рубашки Остера, изучая татуировку.
– Откуда ты его знаешь?
Казалось, Остер решал, что именно мне рассказывать.
– Он мой дядя. Мы не совсем в хороших отношениях, – добавил Остер. – Когда я сбежал из Бастиана, я сбежал от Ротов. А от Ротов никто не сбегает.
– А Эзра?
Заметив, что я не собираюсь сдаваться, Остер вздохнул.
– Он не родился в семье. Хенрик нашел его в подмастерьях у кузнеца, когда мы были еще детьми. Взял Эзру к себе из-за его таланта. Хенрик дал ему лучшее образование, и когда нам было по четырнадцать или пятнадцать, он лучше всех в Бастиане изготавливал предметы из серебра. Но Хенрик не мог их продать.
– Почему?
– Долгие годы семья Рот была крупнейшим изготовителем поддельных драгоценных камней в Безымянном море и Узком проливе. Торговля обогатила их, но также стоила им любой возможности получить перстень торговца от Гильдии самоцветов. Законом запрещено иметь с ними дело.
Но это не помешало Голландии сделать заказ у Хенрика, и я понимала почему. Эскизы, которые Эзра показал Голландии, походили на выдумку из мифа. Только кто-то по-настоящему одаренный смог бы изготовить такое.
– Значит, он использует Эзру, чтобы заполучить перстень.
Остер кивнул.
– Он мечтает о нем, но никогда не получит. О репутации Ротов наслышаны в каждом порту Безымянного моря. Никто никогда не доверится Хенрику, тем более не посвятит его в свои дела.
– В отличие от Голландии.
– Она никогда не расскажет, кто изготовил фигуру. А Эзра никогда не получит похвалы за заказ. Как и Хенрик.
Если Остер прав, то Хенрик человек, пытающийся подняться в глазах остальных.
Я постучала пальцами по столу.
– По-твоему, они нам помогут?
– Они никому не помогают. Они помогают только себе.
– Если только для них нет выгоды, – подумала я вслух. Я откинулась на спинку и погрузилась в размышления. Я не знала, что именно Голландия задумала насчет Узкого пролива, но Уэст прав – ей нельзя доверять. И я предчувствовала, что Голландия выжидает свой следующий ход.
– Отведешь нас к ним? – спросила я.
Остер выглядел так, словно не мог поверить в то, что я только что сказала.
– Фейбл, не нужно связываться с ними. Я серьезно.
– Отведешь или нет?
Остер долго смотрел в мои глаза, прежде чем покачал головой и тяжело вздохнул.
– Падж точно не оценит.
Двадцать четыре
– Спятившие ублюдки! – Падж не переставал ругаться с того момента, как мы покинули гавань, а Остер из последних сил старался не обращать на него внимания, когда мы вошли в Низкую Долину.
Когда я попросила Остера познакомить нас с Ротами, я совсем не ожидала, что он согласится.
Остер не рассказал, как именно ему удалось сбежать от семьи, когда они с Паджем уплыли из Бастиана, но я и не спрашивала. Однако было ясно, что в то прошлое Падж не хотел возвращаться. Он запретил Остеру везти нас в Низкую Долину, но смягчился, осознав, что Остер сделает это без него.
Теперь у Паджа была еще одна причина, чтобы злиться, и с каждой минутой я все больше убеждалась, что наши отношения испортятся настолько, что исправить их будет слишком трудно. Я не хотела втягивать их в войну Голландии с Узким проливом, но Уэст поступил иначе, когда приказал им взять курс на Скопление Юри. Нам оставалось только довести план до конца и надеяться, что после этого мы сможем воссоединить оставшихся членов команды.
Если в Бастиане были районы с трущобами, то Нижняя Долина была центром трущоб, хотя она не шла в сравнение с вонью и грязью Пинча или Уотерсайда в Серосе. Даже сидевшие на крышах голуби выглядели чище, чем голуби из Узкого пролива.
Уэст шел плечом к плечу с Остером, бросая предупреждающий взгляд на пялящихся людей. Смотря на проходящего мимо Остера, они перешептывались друг с другом. Я не понимала причину: люди узнавали его или он так поражал их? Остер привел себя в порядок в каюте экипажа. Расчесал густые темные волосы так, что они легли на его плечи, как расплавленный обсидиан. Также почистил и выгладил рубашку. Он всегда был красив, даже после дней, проведенных в море без водных процедур. Но этот Остер просто великолепен. Он завораживал.
Падж тоже выглядел по-другому. В его глазах виднелась пустота, которую я не видела с того дня, когда он бросил мне вызов достать монету со дна моря на коралловых островах.
– Я все еще считаю, что это плохая идея, – проворчал он.
Его слова вывели Остера из себя. Он круто развернулся и резко остановился, отчего Падж чуть не врезался в него.
Остер поднял взгляд на Паджа, его губы сжались в тонкую линию.
– Закончил?
– На самом деле нет! – прорычал Падж. – Неужели только я помню, чего нам стоило сбежать от этих людей? Мне чуть жизни не стоило оторвать тебя от твоей чокнутой семьи!
– Если боишься, подожди в таверне. – Остер оттолкнул его.
– Я боюсь не за себя, – ответил Падж так честно и прямо, что, казалось, вокруг нас затих уличный шум. Выражение лица Паджа смягчилось, уголки его рта опустились.
Остер взял Паджа за рукав рубашки, будто хотел пригвоздить его на месте.
– Если там Эзра, то все в порядке.
– А если Хенрик?
Остер изо всех сил попытался игриво улыбнуться.
– Тогда нам крышка. – Остер притянул Паджа к себе так низко, чтобы суметь поцеловать его. Прямо там, на улице, на глазах у всех.
Я не смогла сдержать улыбку.
– Закончили? – нетерпеливо бросил Уэст.
Остер посмотрел на Паджа, словно ждал от него ответа.
Падж вздохнул.
– Закончили.
Удовлетворенный на мгновение Остер отпустил Паджа, и мы последовали за ним в узкий переулок между последними двумя зданиями на улице. Проход открывался между вывесками чайной и прачечной, кирпичи на стенах почернели от сажи.
Остер шел, расправив плечи. Я заметила, как вокруг него возникла невидимая броня, в выражении лица потерялась мягкость, а шаги стали тяжелее. Он готовился к тому, с чем ему предстояло столкнуться.
