Лабиринт из рифов хранил в себе все что только можно: от черных алмазов до редчайших сапфиров, и большинство историй, которые мама рассказывала мне о погружениях в Безымянном море, родились именно в этих водах.
Мама знала эти места.
От этой мысли внутри меня что-то упало, когда я привязала следующую шелковую ленту и оттолкнулась, отдавшись во власть течения. Она ни единой душе не рассказала, где нашла полуночник. Какие же еще секреты она хранила?
Двадцать восемь
– Фейбл.
Я продолжала плыть в морской бездне, окруженная ярко-голубой водой. Подо мной тянулся риф, а на поверхности воды танцевали лучи солнца.
– Фейбл, – мягко проговорил грубый голос Уэста.
Его тело прижалось ко мне, а пыльцы переплелись с моими. Он прижал мои костяшки к губам, отчего острое жжение пронзило мозоли на моих ладонях.
– Пора просыпаться.
Я приоткрыла глаза: через планки закрытых ставень лился тусклый свет в каюту рулевого. Я перевернулась под одеялом, чтобы лечь лицом к Уэсту, и, засунув руки под него, положила голову Уэсту на плечо. Руки все еще немели, несмотря на несколько часов сна в теплой каюте.
Комнату заполнял запах Уэста, который я с облегчением глубоко втянула в себя. Уэст оттаял, стал больше похожим на себя, каким не был с тех пор, как мы встретились в «Доме Азимут». Не знаю, что поспособствовало этому: возвращение в море или долгие часы, проведенные в тишине под водой. Да это и неважно.
– Скоро рассвет, – сказал он, убирая с моего лица волосы.
Первый день погружений выдался сложным: течения постоянно меняли направление, отчего замедлили наше продвижение по рифу. И хотя мы находили самоцвет за самоцветом, ни один из них ни на каплю не походил на полуночник. Но хуже всего то, что у нас совсем не было времени их достать из рифа, поэтому камни так и остались погребенными в подводных скалах.
Я придвинулась ближе к нему, не желая сдаваться восходящему солнцу. Взяла его руку и поднесла ее лучу света. Пальцы Уэста были порезаны и стерты до крови от кораллов.
– Ты никогда не рассказывал, как научился нырять, – прошептала я.
Впервые я увидела, как он надевал на себя пояс, при погружении к «Жаворонку». Необычно, что шкипер еще и ныряльщик, потому что такая работа считалась одной из низших на корабле.
– В детстве научился.
– Но кто тебя научил?
Он взглянул на меня так, словно решал, сколько информации рассказать мне.
– Да никто на самом деле. Я ходил с ныряльщиками на погружения и просто наблюдал за их работой. Решил, что лучше не оставаться на корабле и давать повод шкиперу заметить меня.
Я прижала его ладонь к щеке и, представив его юного, боящегося остаться на корабле, почувствовала, как у меня скрутило живот.
– Отчего я не с одним навыком присоединился к другой команде.
Команде Сейнта. Скорее всего, отец взял к себе Уэста вскоре после того, как оставил меня на Джевале. Пока я искала способ выжить на том острове, Уэст искал способ выжить на том корабле. Интересно, как скоро Сейнт попросил Уэста оказать ему первую услугу?
Я напряглась, почувствовав, как задрожала кровать вместе с далеким грохотом. Уэст тоже замер, прислушиваясь.
Я приподнялась на локтях, выглядывая в темноту. Через мгновение раздался новый вой. Раскат грома.
– Нет. – Я откинула одеяла, бросилась к окну и раскрыла ставни.
Рядом со мной раздались шаги Уэста, а мое сердце ушло в пятки, когда в каюту ворвался порыв ветра – сладкий, пропитанный запахом мокрой земли. Небо почти непроглядное, кое-где над кораблем виднелось мерцание звезд, но этот запах ни с чем не спутать.
Надвигался шторм.
Уэст уставился на небо, прислушиваясь. Я проскочила мимо него, сорвала висящий на стене пояс и вышла босиком на палубу.
У штурвала, наблюдая за водой, стоял Падж.
– Так и подумал, что вытащите свои задницы сюда из-за этого! – прорычал он, указывая рукой на восток.
Я перегнулась через борт и чертыхнулась, когда увидела, что он имел в виду. Волны, покрытые белыми гребнями, косо наступали на нас, и даже в тусклом свете виднелось волнующееся море.
– Ну? – По лестнице поднялась Уилла, засунув пальцы в пояс с инструментами.
Я запустила пальцы в волосы, откидывая их с лица, а из крытого прохода вышел Уэст.
– Нет времени выжидать. Будем нырять, пока не придет шторм.
Падж вскинул брови:
– Собираетесь нырять? В такую погоду?
Уэст в раздумьях смотрел на облака.
– Ты ныряла в шторм?
Я вздохнула:
– Пару раз.
– А корабль? – спросил Уэст, взглянув на Паджа и Уиллу.
Ответила Уилла:
– Посмотрим. Ветер не такой уж и сильный. Здесь достаточно глубоко, и паруса мы убрали. С кораблем все должно быть в порядке.
Мне не понравилось, что она сказала должно быть.
Уэст продолжал думать и снова поднял взгляд на небо. Нырянием руководила я, но кораблем – он, шкипер. Так что решение было за ним.
– Как течение?
– Усилится, – объявила я. – Я пойму, когда нам нужно будет выбираться.
– Хорошо. – Он стянул рубашку через голову. – Тогда ныряем.
Спустившись в трюм, я громко постучала в дверь каюты и раскрыла ее. Кой, Остер и Хэмиш все еще спали в гамаках. Храп, вырывающийся из горла Хэмиша, перебил удар двери о стену. Я сняла пояс Коя с перекладины и кинула его ему в гамак.
Кой резко подорвался, приподнялся и втянул в себя воздух.
– Какого…
– Шторм, – бросила я. – Вставай.
Он недовольно застонал и, скатываясь с качающегося гамака, опустил ноги на пол.
Когда я поднялась на главную палубу, Уилла что-то ворчала себе под нос. Она забралась на грот-мачту со смотанной веревкой, накинутой на ее плечи, готовясь укрепить оттяжки.
Кой завязал волосы и поднял взгляд на небо.
– Испугался, ныряльщик? – поддразнила сверху Уилла.
– Я нырял в штормы, которые заживо поглотили бы ваш корабль, – лукаво улыбнулся Кой.
Мы исследовали двенадцать рифов, осталось еще двадцать два, но далеко в таком водовороте мы не продвинемся. Точно собьемся с графика, и я не знаю, как мы сможем его наверстать.
Вскоре по лестнице поднялся Остер с заспанным взглядом и осмотрел палубу.
– Лодка, – направил его Падж.
Остер беспрекословно послушался и тяжело побежал на квартердек, чтобы помочь Уэсту опустить на воду маленькую лодку. Она качалась на ветру, натягивая снасти. Я балансировала на борту, чувствуя напряжение в каждом мускуле, жутко боясь прыгать. После целого дня ныряний и короткого сна болело все тело, а часы, проведенные в бурлящих водах, станут настоящим испытанием.
