Загудело, и носилки двинулись в обратный путь. Ник почувствовал, как расстегнули крепежи. Можно открыть глаза.
– Все-таки испугался? – спросил Борис.
– Просто неприятно стало.
– Угу. Обувайся, перерыв на обед.
Ник повел плечами – там, в тишине, пробило холодным потом, и футболка прилипла к спине.
Борис отвел его в другую часть здания. Гулкие коридоры, освещенные белыми лампами, сменились на обычные, с вытертыми дорожками и пыльными шторами. На крашеных дверях мелькали номерки и таблички с названиями-аббревиатурами.
В столовой оказалось неожиданно многолюдно и шумно. Среди чиновников в костюмах и галстуках мелькали сотрудники в джинсах и футболках. Возле кассы мужчина в лабораторном халате разыскивал по карманам мелочь. В углу, сдвинув столы, молча ели накачанные парни. У того, что сидел с краю, пиджак распахнулся, и виднелись ремни от плечевой кобуры. Между парнями Ник не сразу заметил худую девушку в сером платье. Когда она потянулась за хлебом, звякнули наручники – одно кольцо охватывало запястье, второе болталось свободно.
– Не бойся, – сказал Борис, проследив его взгляд. – Неконтролируемые проклятия сюда не приводят.
– Тогда зачем охрана?
– Смешной человек! В некоторых случая управляемая сила намного опаснее. За ней стоит разум и воля.
После обеда Ника сначала погоняли на обычной медтехнике – кардиограмма, ультразвук, – затем снова привели в полутемную комнату с экраном. Теперь пришлось выбирать: какая картинка нравится, какая вызывает чувство опасности, что раздражает или успокаивает. После каждой серии Ник отдыхал, а Борис разглядывал таблицы, прищелкивая языком.
– Очень интересная корреляция!
– И что это значит? – поинтересовался Ник, не выдержав роли молчаливого подопытного кролика.
– Что все хорошо. Продолжим.
Лаборатории сменяли одна другую. Иногда к Борису присоединялись другие сотрудники.
– Пробы «Бэ-четырнадцать», «Бэ-десять», «Бэ-десять-доп» и перекрестно всю серию «Зэт».
– Тест по Дачевскому – Кромышу.
– Сделаем сравнение по материалу. Да, полное, кроме четвертого раздела.
Ника уже подташнивало и противно сохло во рту, язык казался шершавым и горьким. Хотелось уйти отсюда, хоть к черту лысому, хоть к Упырю в гости. Да и просто заорать, хлопнув дверью – тоже хотелось. Он с трудом сдерживался.
Наконец его оставили в покое. Ник сидел у Бориса в закутке и пил теплый, плохо заваренный чай. К чаю прилагались сушки, о которые чуть не сломал зуб. Хозяин то присаживался к столу, то убегал за стеллажи и чем-то гремел там. Возвращаясь, хватал телефонную трубку и бубнил отрывисто, понять было ничего невозможно.
Появившись в очередной раз, Борис привел деда. Судя по всему, они успели переговорить.
– А мне что-нибудь скажут? – с раздражением спросил Ник.
– Конечно. Поехали домой, по дороге обсудим.
Ник со стуком поставил кружку.
Уже зажглись фонари. Дед не торопился или просто не рискнул ехать в темноте по разбитой дороге – «Янгер» повернул в противоположную от пустыря сторону.
– Не сердись, – попросил Георг. – Видишь ли, разговаривать с Борисом очень сложно, он все время забывает, что неспециалист понимает его с пятого на десятое. Если кратко, то шансы у тебя есть. Скоро начнешь принимать препараты. Хорошо бы делать это под наблюдением врача, но ты, полагаю, не ляжешь в больницу.
Ник откинулся на спинку, упершись затылком в подголовник. Плавное движение «Янгера» укачивало. Свет от фар плыл по асфальту, делая темноту за обочиной еще гуще. Справа виднелись огоньки пятиэтажек. Слева тянулся забор, но уже дощатый, без камер наблюдения. Потом начался то ли лес, то ли запущенный парк.
– Они изучают про́клятых? Ну, там, в лабораториях.
– Естественно. А Борис, между прочим, величина. Только под грифом «секретно». У него есть интересная работа, посвященная л-рею. Борис рассматривает его дар как комплекс проклятий.
– В смысле?
– Прямом. Известно, что л-рею не следует причинять зла, оно может вернуться к тебе. По сути, это банальное зеркало.
– А то, что его нельзя убить…
– Поправка: его очень сложно убить. Если сбросить бомбу, л-рей, конечно, погибнет. Другой вопрос, что бомба может не разорваться, у пилота случится инсульт, заклинит бомболюки и прочее, прочее. Это не считая Псов.
– Удачник?
– Скорее бессмертник. Удачнику везет во всем, а у этого конкретная специализация.
Мигнул сигнал светофора. «Янгер» повернул в кварталы, застроенные новыми многоэтажками. Ник смотрел, как проплывают мимо освещенные окна.
– У некоторых людей – особенно тех, кто настроен негативно, – в присутствии л-рея падает давление, слабеют руки, ноги. Это один из признаков энерговампира.
Дед крутанул руль, подрезая зазевавшуюся «Олжанку».
– В общем, работа получилась у Бориса интересная, но… Во-первых, неполиткорректная. А во-вторых, это уже с моей точки зрения, в ней не рассматривается важный вопрос.
«Янгер» перестроился еще раз и набрал скорость.
Ник молчал.
– Тебе неинтересно?
– Почему? Я слушаю.
– Хорошо. У каждого проклятия есть цена. Например, вампир вряд ли желает своим близким несчастья, но выпьет их в первую очередь. Просто потому, что каналы с большей пропускной способностью.
– Я видел таблицы.
– Тогда имеешь представление, о чем я говорю. Так вот, у л-рея очень четко срабатывает защита. И практически ни одного, так скажем, другого сопутствующего фактора. Что это значит?
– Что в комплексе проклятия работают иначе, более… ограниченно. Без этих самых факторов. Может, мешают друг другу.
– Еще версия?
– Борис ошибся, и это не проклятия.
– Все? Абстрагируйся от ситуации. Ну, вообрази, что ты на уроке химии. Берешь разные реактивы и смешиваешь.
Ник подумал.
– Сопутствующие факторы есть, но они другие. Не сумма исходных, а нечто новое.
– Да. Вот это очень может быть. Но что это новое? Какую цену мы платим за существование л-рея?
Машина вырвалась из города на шоссе. Замелькали в свете фар деревья, мигнули и пропали встречные огни. Ник покосился на стрелку спидометра и сел ровнее.
– У меня еще дела. А тебе хорошо бы лечь пораньше, устал, наверное, – сказал дед.
Значит, разговор об л-рее исчерпан. На сегодня. Ник не сомневался, что рано или поздно имя Матвея Дёмина еще прозвучит.
– Пойдем в парк?
Таня помотала головой.
– Хочу, но не могу. Честно. Я сплю-то по шесть часов в сутки. Мне нужно закончить эту работу! Если все получится… Меня тогда возьмет в мастерскую Феликс Эдгар. Такой человек! Он мир видит весь и сразу, целиком, но до мельчайших деталей. Картины его… Слов не хватает, не придумали, как рассказать, а он это нарисовал. Я очень хочу к нему. Феликс Эдгар вообще преподает в Артемьевском, а у нас только раз в три года мастерскую набирает.
