– Пусти!
Пьяный навалился сильнее, зарылся лицом в ее волосы. Он давил всем телом, не давая не то что вырваться – вздохнуть.
– Руська!
Одна рука шарила по коленкам, взбираясь все выше, другая ухватилась за пуговицу жакета.
Только не сейчас. Только не после Генчика.
– Не смей!
Вырванная «с мясом» пуговица покатилась по ступенькам. Треснула блузка, и Таня почувствовала чужие пальцы у себя на коже. Царапнуло ногтем.
– Пусти, дурак! – отчаянно закричала она.
Рука извернулась, протискиваясь глубже.
– Ниче, тебе понравится!
– Руська! – Таню корежило, выгибало дугой – она с трудом справлялась со своим телом. Казалось, волосы потрескивают, точно наэлектризованные.
Пальцы ухватили и сжали сосок.
– Нет!
Она ударила так сильно, что ослепла и оглохла, перестала ощущать себя. А потом больно стукнулась коленями о ступеньку.
– Нет… мамочка… нет…
Руська лежал, навалившись на перила. Поблескивали белки глаз. Рот приоткрыт.
– Русик…
Из ушей и носа у парня тянулись темные полосы. Поскуливая, Таня коснулась одной из них и поднесла пальцы к глазам. Кровь.
– Ой, мамочка… Русик, я же не хотела!
Что она наделала…
– Нет!
Застучали двери. Из квартир на площадку хлынули люди, все незнакомые, огромные, в громоздких пятнистых куртках и с черными блестящими лицами. Подъезд залил ослепительный свет. Люди обступили, и в их черных лицах отразилась она, Таня – с задранной юбкой, в разорванной блузке, с испачканной в крови рукой.
– Гаси ее! – крикнул кто-то.
Руку дернуло вверх, сквозь ткань жакета впилась игла.
Раздвинув пятнистых людей, на ступеньки шагнул старший лейтенант Сайгар. Его лицо качалось высоко под потолком, плоское, как воздушный змей, вот только у воздушного змея не бывает таких глаз.
– Какие же вы, бабы, дуры и ничему не учитесь, – сказал Сайгар. Его лицо опустилось, стало огромным. – Даже придумывать ничего не надо.
«Я не хотела», – попробовала сказать Таня, но губы не слушались. Тело стало ватным.
– Грузите, – скомандовал лейтенант.
«Мама. Ася. Ник».
Серо, комната точно вылиняла. Ник осторожно повернул голову и посмотрел в окно. Утро. В саду моросило. Капли были такими мелкими, что звук дождя не различался.
Ник хотел снова опустить веки, но заметил у кровати деда. Тот сидел на стуле, свесив голову, и спал. На лице у Георга проступила щетина, некрасивая, седая. Правая рука с набрякшими венами лежала поверх одеяла.
В соседней комнате заскрежетал механизм, готовясь отмерить удары.
«Бом».
Георг едва заметно вздрогнул, но не проснулся. Ник прикоснулся к его запястью.
– Дед.
Лицо Георга на мгновение смялось в гримасе, дернулись губы. Он открыл глаза.
– Не отдавай меня в больницу, – прошептал Ник.
– Как ты себя чувствуешь?
– Нормально. Только не надо в больницу.
Дед пощупал его лоб.
– Э, да ты мокрый! А температуры нет. Я сейчас. – Он встал.
– Подождите! – Ник успел ухватить за рукав. – Я хотел попросить.
– Вернусь и…
– Нет, сейчас.
Дед снова опустился на стул.
Ник медленно сосчитал про себя до трех.
– Я вот о чем: если возникнет необходимость, если вы захотите, чтобы меня тут не было, я уеду, сразу же. В любой город, в любое ПТУ. Нужно, так под другим именем. Что угодно. Но только не в психушку.
– О чем ты говоришь, Мик!
– Пожалуйста, пообещайте это. Я… все для вас сделаю. Но не надо в больницу.
Дед растер лицо руками.
– Микаэль, прости, но этого я обещать не могу. Дослушай меня! Мы не знаем, что с тобой может еще случиться. А если понадобится помощь специалистов? Если это нужно будет для твоего блага?
– Нет. Я там не смогу. – В горле у Ника позорно пискнуло, и он замолчал.
– Хорошо. Давай так. Я не буду настаивать на госпитализации без крайней необходимости. Я не отправлю тебя в больницу, пока не будут испробованы другие методы.
– Спасибо.
В спальню заглянул Борис, он жевал, и изо рта у него свисала веточка петрушки.
– Привет-привет. Угу, здоров и бодр?
Ник улыбнулся.
– Почти. Что со мной было?
– Вопрос, конечно, интересный. Я бы сказал, очень интересный. Понимаешь, вот если б ты помер, я бы гарантированно определил. А так, выходит, ошибочка в диагнозе.
– Борис, ты, кажется, хотел умыться? – перебил дед.
– Угу.
– Александрина даст тебе все необходимое.
Борис ушел.
Дед снова потрогал лоб. Прикосновение его руки – теплой, сухой – было приятно. Нику захотелось спать.
– Скажи, тебе не приходилось в последнее время контактировать с незнакомыми людьми? Может, предлагали что-то подержать? Разменять крупную купюру? Угоститься чем-нибудь? В первую очередь меня интересуют женщины.
– Нет.
– Вспомни, это мог быть совершенно случайный эпизод.
– Да нет же!
– Ну, не волнуйся! Видишь ли, по симптоматике это мало похоже на отравление. Известные нам препараты, влияющие на деятельность головного мозга, действуют иначе. Скорее я бы говорил об использовании проклятия.
Ник подумал, что должен испугаться. Но на самом деле стало спокойнее. Он – не сумасшедший.
– Вампир?
– Нет. Вампир делает это более… гуманно, зараза. Вот есть насекомые, которые при укусе вбрызгивают в кровь обезболивающее, чтобы жертва не начала раньше времени волноваться. Так и вампиры. У них очень хорошо приспособлен для этого аппарат: и кусать, и обезболивать, и сосать. Я имею в виду, конечно, энергетически. Другое же дело ведьмы. Чтобы получить чужую «кровь», им нужно разодрать до печенок. Обычно после этого умирают.
– Обычно?
– Девяносто восемь процентов летального исхода.
– Значит, мне опять повезло?
Как везло в Арефских землях.
– Так как? Не вспомнил? Не было странных контактов?
– Нет. А вы уверены, что это именно проклятие?
– Борис тоже склоняется к этой мысли, а он специалист.
От дедовой руки шло тепло. Шевелиться не хотелось.
– Ты спишь? Мик?
