– Ты… из-за… сопляка… нам ложиться? Все равно подохнет в горах! Не дойдет!
Тоненько крикнул Рыжий:
– Не надо!
Ник посмотрел сквозь ресницы.
Маячила Пашкина спина, перекрывая линию выстрела.
– Пацан дойдет, ясно? А если ты, Задница, его тронешь, я тебя сам прикончу.
Ник дошел. Как – он сейчас не помнил. Рыжего подстрелили через два дня на блокпосту. Пашка сгинул в рейде. Задница с легким ранением эвакуировался в тыл, сразу же, как открыли дорогу.
О том, что произошло в предгорье, знал лейтенант Корабельников. Ник выболтал, когда в очередной раз ему снимали приступ разбавленным спиртом. Слова катились с языка легко и весело. Путано получилось, но лейтенант понял. Утром, сунув Нику в зубы кружку с водой, велел:
– Ты бы, парень, трепался поменьше. Мало ли что тебе, беспамятному, почудиться могло…
… – Доброе утро, господа!
Ник вздрогнул, услышав голос учителя. Он не заметил, как прозвенел звонок и стало тихо в классе. Все сегодняшнее утро почему-то вспоминался Ареф.
Воитель бросил на стол журнал.
– Отсутствующие есть? Нет? Замечательно. Глеймиров и Карасев, будьте любезны, почтите меня своим вниманием. Благодарю.
Ник рассеянно смотрел на историка.
– Сегодня у нас последний урок, с чем вас и поздравляю. Ну что, приступим? Я продиктую вопросы к билетам.
Класс загудел.
Отвернувшись, Ник уставился в окно. Полыхало солнце. Сквозь зеленое облако тополиных веток проблескивала витрина аптеки.
– До экзамена четыре дня осталось, – со злостью сказал Дальшевский.
– Как раз достаточно, чтобы себя проверить. А готовиться надо было в течение учебного года, не так ли?
Забурчал под нос Вахрушев. Тоскливо вздохнул Грошик.
– Итак, я диктую. Желающие могут записывать. Вопрос первый. Внешняя политика Федерации накануне Второй мировой войны.
Спохватившись, Ник открыл тетрадь.
– Вопрос второй. Социально-экономическое положение регионов…
В коридоре раздался шум – странный, внеурочный. Кажется, шли несколько человек. Слышались голоса: кто-то оправдывался или просил, слов не разобрать.
Одна за другой поднялись от тетрадей головы.
Распахнулась дверь, и на пороге появился завуч. Лицо у него было перекошено.
– Господа! Я прошу вас соблюдать спокойствие и оставаться на местах. Это займет не более минуты.
Донеслось из коридора:
– Срочно, освободите телефон!
Отодвинув завуча, в класс шагнул мужчина в наглухо застегнутой черной куртке.
– Спокойствие, пожалуйста, – бормотал Упырь, привалившись к косяку, и вдруг выкрикнул фальцетом: – Оставаться на местах!
Из-за стола поднялся историк.
– Господин Церевский, – мягко сказал он. – Мальчики вас поняли.
Упырь дико глянул на него и вывалился назад, в коридор, а его место заняли Псы. За их спинами маячили мундиры сотрудников УРКа.
Стало очень тихо. Ник качнул головой – показалось, заложило уши. Сердце билось редкими толчками.
Тот, кто вошел первым, остался у доски. Еще один блокировал дверь. Двое же двинулись между рядами.
Вытянулся в струнку Дальшевский, вскинул голову. Пальцы его, вцепившиеся в край парты, побелели. Пес прошел мимо. Лицо у него было равнодушным: ни азарта, ни предвкушения.
«Это… человек?» Ник всмотрелся: морщинки в уголках губ, тень на щеках – пробивается щетина. Под левым глазом коротенький шрам. «Был человеком?» Застывшие черты. Словно искусно сделанная маска.
Захлебнулся воздухом Грошик, Ник слышал, как булькнуло у него в горле.
Пес приближался. Он медленно поворачивал голову – влево, вправо. Кто-то вздрагивал под его взглядом, кто-то вжимался в парту.
– Спокойно, мальчики, – негромко сказал Воитель. – Они сейчас уйдут.
Скукожился в мундире Вахрушев. Холодно в классе. Очень холодно.
Пес остановился. Посмотрел Нику в лицо.
«Он знает? Что я могу убить его л-рея».
…Свет, белый и густой, точно туман. Звуки тонут в нем, давит тишина на затылок, и люди точно рыбы… Дуло автомата как черная глубина… Боль в обожженной спине… Пахнет мокрой шерстью и кровью… Стук железа по дереву, это кольцо на крышке под когтистой лапой…
«Прекрати!» – крикнул беззвучно Ник, и морок отступил.
Пес взял его за руку.
То ли крик, то ли вздох прокатился по классу.
Бесплотное прикосновение пальцев, но не вырваться. Стиснуло запястье. Полсекунды – и Пес отпустил. Повернувшись, пошел к двери, а за ним потянулись остальные.
Перед Ником остался стоять сотрудник УРКа. Поднял открытые «корочки»: «Северо-Западный округ… отделение… капитан…»
– Назовите полное имя, пожалуйста.
– Яров. – Ник кашлянул, в горле было сухо. – Микаэль Родислав.
– Покажите руку. Ладонью вверх.
На запястье поверх просвечивающих вен проступило белое пятно. Четкие контуры обрисовывали оскаленную собачью голову.
– Микаэль Родислав Яров, вы отмечены как носитель синдрома стихийной мутации. Прошу следовать за мной добровольно. В случае отказа я вынужден буду вас задержать.
Ник растерянно оглянулся. Разве это может случиться с ним?
Грошик отвалился на спинку стула и приоткрыл рот, глаза у него были как у дохлой рыбы. Со жгучим любопытством смотрел Гвоздь. Карась хлопал ресницами. Мучительно соображал Кабан, собрав морщины на лбу.
– Простите, господа, – вмешался историк, – но разве вы не обязаны сначала сообщить родственникам?
– Звонок будет сделан в течение получаса.
– Но… Микаэль несовершеннолетний. Я могу поехать с ним?
– Господин учитель, это же не уголовное преступление. Мальчика не собираются сажать в тюрьму, ему не требуется опекун или адвокат. Пройдемте, Яров.
– Постойте! А если домашний арест, господин офицер? Дед Микаэля – Георг Станислав Леборовски, член Городского совета, вряд ли он тайком вывезет внука.
– Сожалею, – капитан кивнул в сторону Псов, ожидающих у двери, – таковы правила.
Ник машинально взял тетрадь – с двумя вопросами к билетам по истории, экзамен через четыре дня, – и снова положил на парту. Сумку? Да, наверное.
«Этого не может быть!»
– Извините, господа, я только что узнал. – На пороге стоял директор. – Яров, вашего деда уже известили об… инциденте. Он приедет в отделение УРКа.
Ник прошел между рядами. Загремел стул, это отшатнулся Вахрушев. Дальшевский проводил внимательным взглядом. Сочувственно тронул за плечо учитель истории.
