– Все будет хорошо, слышишь? Держись, Мик. Ты и не такое смог. Осталось несколько дней. Я обязательно поговорю с медиками. И завтра с утра приду, принесу от Александрины привет.
– Не надо. Не приходите. Мне нужно подумать.
Ник положил трубку.
…Кто-то кричал за стеной. На одной ноте: «Нет, нет, нет!» Пробежали по коридору, стукнула дверь. Кажется, упал стул. Донеслись отголоски:
– … где … хрен его… доктор?!
Потом стало тихо.
Ник не отрываясь смотрел на трещину за окном. Черная на сером. Начало темнеть, и трещина постепенно сливалась со стеной.
«Кто я?»
Ник поднял руку к глазам. Линия жизни – длинная. Шрам, оставленный пиской Карася, почти не заметен. Заусенец на указательном пальце. Светлые пятнышки на костяшках на месте заживших ссадин.
«Я – человек?»
Снова раздался крик, но в этот раз он прервался быстро. Стукнула задвижка, еще одна, следующая.
Ужин? Слишком рано.
Послышались голоса.
Ник рывком сел, прислушиваясь. Под ребрами колотилось так, что было трудно дышать.
Открылась дверь.
– Выходите. Пожалуйста, соблюдайте спокойствие. Этим вы облегчите процедуру, – протарабанил охранник.
В коридоре ярко горели лампы. Парни – сверстники Ника или немного помладше-постарше – стояли вдоль стены. Один, с цветной наколкой на плече, скалил зубы в фальшивой ухмылке. Девчонка, прижавшись спиной к косяку, зыркала на всех из-под длинной челки. Ник поймал ее взгляд и отшатнулся, такая в нем была ненависть.
Вывели соседа, который кричал днем. Охранник придерживал парня за локоть, но того все равно мотало, и пришлось прислонить его к стене.
Последняя дверь – еще одна девчонка, но эта испуганная, с опухшим лицом и покрасневшими глазами. Светлые волосы сбились колтуном.
Значит, Псы нашли восьмерых. Это много? Кажется, да.
– Прошу вас следовать за мной.
Ник узнал капитана, который приезжал в гимназию. Сейчас он был в штатском, но поверх рубахи перекрещивались ремни от кобуры.
Их привели в пустую узкую комнату. На полу виднелись следы, кажется, отсюда вынесли стулья и пару столов. В углу продавленный кусок линолеума резко отличался по цвету. Блеклые от пыли шторы плотно задернули, скрепив для верности булавками. На стене остался приколотый кнопками лист: «Внутренние телефоны…»
– Пожалуйста, встаньте здесь.
Взвизгнула девчонка, та, что смотрела на всех с ненавистью:
– Руки убери!
Капитан – Ник видел – к ней даже не прикасался. Девчонка продолжала орать:
– Я что, преступница?!
Один из охранников спросил негромко:
– Врача?
– Пока не надо. Пусть ждет в коридоре, – велел капитан.
– Я ничего не сделала!
«Нас восемь», – думал Ник. Он оказался последним в шеренге. Обхватил себя за запястье, сжимая пальцы поверх белой метки. Парень рядом с ним сказал тоскливо:
– Да закройте вы ее, суку.
Девчонка повернулась, но ответить не успела. Гаркнул капитан:
– Тихо!
«Скольких он выбирал из восьми? Не помню. Половину. Или меньше?»
Охранники у двери подались в стороны, и в комнату шагнул мальчишка. Он был в черной футболке, такой же, как у Ника. Джинсы продраны на колене, кроссовки пыльные, с разлохмаченными шнурками. Следом за ним вошел пожилой мужчина, высокий и худой, в темном костюме. Третьим был майор в наглухо застегнутом мундире.
Мальчишка остановился перед строем и заложил большие пальцы за пояс джинсов. Правое запястье у него туго обхватывал напульсник с блестящими кнопками, левое – часы на широком ремешке.
– Добрый вечер, господа, – произнес равнодушно мальчишка. – Я – л-рей.
Дернулся парень рядом с Ником и снова замер. Дёмин скользнул взглядом поверх голов.
– Сейчас я прочитаю ваши метки, потом у меня будет три дня на раздумья. Нет, я не скажу, какое на вас проклятие. Вопросы, пожелания и прочее – Юджину Мирскому. – Дёмин мотнул головой, показывая на старика. – Предупреждаю: мне абсолютно все равно, чем занимаются ваши родители, сколько у них денег и какие связи. На ваши личные качества мне тоже плевать.
Первой закричала скандальная девчонка, потом зашумели парни. Кто-то даже попытался выскочить вперед, но его перехватил охранник.
Л-рей смотрел с досадой и легкой брезгливостью.
– Вы же получили инструкции! В чем дело? – повернулся он к майору. – Что за балаган? Мне надоело отвечать за чужие промахи. Хотите, чтобы я подал рапорт?
– Ваше право, – сухо ответил майор.
– А ваша обязанность – навести здесь порядок.
– Давайте не будем ссориться, – вмешался старик в темном костюме. Повысил голос: – Ребята, успокойтесь! Послушайте меня! К сожалению, такова процедура. Если нужно, я завтра зайду к каждому, и мы постараемся решить все вопросы.
– А проклятие с меня снимать тоже ты будешь? – выкрикнула девчонка.
– Проклятие снимать буду я, – перебил л-рей. – Поэтому заткнитесь все, пожалуйста. Задолбали.
Стало тихо, только всхлипывала зареванная блондинка.
– Значит, так, не дергаемся и мне не мешаем. Кто хочет поскандалить – валите отсюда, пусть с вами УРК разбирается. Есть желающие?
Дёмин подождал, но никто не шелохнулся.
– Так я и думал.
Л-рей начал от двери. Он брал каждого за руку и клал пальцы на запястье, точно считал пульс. Иногда морщился, иногда отпускал безразлично. Девчонка все-таки попыталась его удержать:
– Что на мне? Что?!
Подскочил охранник и оттеснил ее.
Парня рядом с Ником колотило, слышно было, как стучат его зубы. Он дернул головой, когда л-рей прикоснулся к метке.
Дёмин оказался ниже ростом, чем представлялось по телевизору. Тощий, будто недокармливали, скулы торчат. Л-рей досадливо двинул бровью, и Ник поднял руку, повернул меткой вверх. Рисунок на коже за эти дни побелел и уплотнился. Зудел по ночам, заставляя скрести ногтями.
Пальцы у л-рея были сухие и горячие, твердые, как деревяшки. Дёмин равнодушно смотрел Нику в лицо и, казалось, прислушивался к чему-то. Глаза его за ресницами были светлые, серо-зеленые. И вдруг они стали черными из-за расширившихся зрачков.
– Ты… – шевельнул губами л-рей, Ник скорее догадался, чем расслышал.
Стиснуло запястье, даже кисть онемела. У Дёмина высыпал на лбу бисеринками пот.
Он… понял? Ник испугался, что л-рей сейчас крикнет: «Убийца!»
Дёмин боролся с собой. Напрягал жилы на горле, прикусывал изнутри щеку. Но мышцы на лице не желали слушаться и дрожали, каждая по отдельности.
