– Так, значит, в этом – долг л-рея?
Махом стерло улыбку, натянулась кожа на скулах.
– Я рассказал сказку, а каждый волен понимать ее по-своему.
– Действительно. А зачем тебя нужно связывать? Покалечишься? Или убежишь посреди процесса?
– Наглеешь, Яров.
– Никоим образом. Просто веду себя адекватно ситуации. Ты же задавал вопросы. Почему нельзя мне?
– Ну, например, потому, что мы не в равном положении. Тут решаю я.
– Тут – да, но кто знает, что случится завтра?
– Оптимист! У тебя может не быть завтра.
– У тебя тоже, – вернул Ник.
– Ну ты и… сволочь, Яров! – с удивлением сказал Дёмин.
Он наклонился к кружке и глотнул чаю. Руки у него все еще дрожали.
– Связывают, потому что так легче работать. Я пытаюсь освободиться – во всех смыслах. Ну и… В общем, получается намного быстрее. А что ты делал в Арефе?
– То же, что и все. Убегал, спасался. Стрелял.
– Даже так? Убил кого-нибудь?
– Естественно, – повторил Ник его словечко. – Я хорошо стреляю. У меня были отличные учителя.
Теперь он знал, кто первым дал ему боевое оружие.
– Ареф тогда часто по телику показывали, – задумчиво сказал Дёмин. – Накануне как раз тетка смотрела. Школа, спортзал – большой такой, окна огромные. На полу парень лежал, мой ровесник. Я подумал, что мертвый, а потом оказалось – живой. С него убитого боевика скинули.
Ник вспомнил: в густом белесом свете стоящий над ним ареф казался огромным. Главное было – не привлечь его внимание. Но глаза резало от известковой пыли, и Ник не мог опустить веки. Не мог отвести взгляд от автоматного дула. Его черная глубина завораживала, точно змея лягушонка. «Не смотри!» – визжал в голове голос. Верилось: своим взглядом может приманить пулю. Веки дрогнули, но Ник не успел. Дуло едва заметно качнулось и… дернулось вверх, выпустив очередь в недосягаемо высокий потолок. Ареф упал, мертвый, и мертвый же автомат ударил в пол рядом с виском.
– Это было так странно, – сказал л-рей. – Я тут, меня волнует исключительно футбол и пожрать, а там, ну, тот пацан, такой же, как я. А будто он меня на тысячу лет старше… Чего смотришь?
Ник мотнул головой. Не рассказывать же об этом! Да и в горле пересохло, как от известковой пыли.
– А назавтра после той передачи пришли Псы. Я потому так хорошо и запомнил. – Л-рей зябко повел плечами. – Где термос? Плесни.
Молчали. Дёмин пил чай. Ник почему-то представлял, как мечется за дверью Мирский. Если старика еще с сердечным приступом не увезли.
Он опустил голову на сплетенные руки. Когда-нибудь кончится эта ночь?
– Спать хочешь? – насмешливо спросил Дёмин. – Железные нервы! Карточки давай.
Л-рей перебрал листы, вытащил один и развернул к Нику. С фотографии смотрел татуированный парень.
– Кто это?
– Оборотень. Мог быть, – подчеркнул голосом Ник.
– А, ну да, ты же по ним специалист. Угадал. Еще полгода – и его потянуло бы на сырое мясо.
Дёмин расписался в карточке и скинул ее на пол.
– А вот эта?
Красотка-блондинка. Ник с трудом узнал в ней испуганную зареванную девицу.
– Откуда мне знать?
– Ведьма, – сказал Дёмин, и Ник вздрогнул.
Карточка полетела вниз.
– Глянь.
Вторая девица, скандалистка.
– Вампир. Уже на грани поймал. Думаю, у родителей голова от такой дочки болела.
Росчерк авторучки.
– Почему ты говоришь мне, но не пишешь в карточке?
– А зачем? – лениво спросил Дёмин. – Не, я могу, конечно, но… Пошли они в задницу!
Еще карточка упала на пол. Ник посмотрел на фотографию, но парня не вспомнил. Не до того ему было, меченых разглядывать. Какая разница, кто такие, важнее – сколько. При мысли об этом защемило под ребрами. Их – восемь. А ночь скоро закончится.
– Этому не повезло.
Карточка улетела направо, по другую сторону от остальных. Ник поднял.
– Куда хватаешь! – возмутился л-рей. – Служебная информация.
Парень на фото был восточных кровей: смуглый, разрез глаз как у Алейстернова.
– Я все равно ничего не понял, – сказал Ник, глядя на цифры в графе «Код синдрома стихийной мутации»: «11.7».
– Правильно, не для тебя писано. Лучше сюда смотри. – Дёмин развернул две карточки. – Вот этот – зеркало, вероятность, что он сможет контролировать свое проклятие, почти нулевая, а отдача будет мощная. А этот – с дурным глазом. В могилу не загонит, но дерьма от него нахлебаются. Одно проклятие я снял. Какое?
Ника больше волновала последняя карточка, что лежала на коленях у Дёмина.
– Ну, давай, напряги мозги.
Какие уж там мозги… Вареные макароны.
– Зеркало.
– Почему?
– Опаснее. Мощная отдача – может убить в ответ на дурацкую шутку.
– Фигня! С зеркалом в клинике обращаться умеют. Будешь вести себя аккуратно, ничего не прилетит. А вот этот, – Дёмин показал карточку с русым улыбчивым пацаном, – сглазит просто так, даже не успев до конца подумать. Но главное – его не рекомендуется убивать.
– Проклятие ляжет на палача.
– Точно! А зеркало запросто пристрелить можно.
Карточка полетела направо.
– Ну, этот свободен.
Роспись – и поле «Код» для русого пацана осталось незаполненным.
– Ты всегда так выбираешь? По такому принципу? – спросил Ник, старательно отводя взгляд от своей фотографии.
– Нет, конечно, – удивился Дёмин. – Это просто один из факторов.
Две карточки лежали по одну сторону, пять – по другую. В пять раз уже Дёмин перевыполнил свой физиологически обоснованный минимум.
– Ну и последний. Яров Микаэль Родислав. И его проклятие.
Наверное, Дёмин еще не успел отдохнуть. Ник заметил, как высыпали у него на лбу капельки пота.
А ночь-то – на исходе…
Заломило висок, и захотелось прижать боль пальцем.
– Ты теперь знаешь. – Дёмин скрестил руки на коленях, Нику были видны оба запястья. – Это очень больно. Не каждое полнолуние, так через раз я срываю голос. Я расплачиваюсь за вас. А теперь посмотри мне в глаза и попроси, чтобы я освободил тебя.
Это было хуже, чем на теплоходе. Ник опустил взгляд на свои пальцы, сжимающие перекладину стула.
– Ну? Меня жалко стало? Не верю. Своя шкура дороже. Совесть не позволяет мучить? Не вариант, сам сказал: цена приемлемая. Тогда чего молчишь? – крикнул Дёмин, и Ник посмотрел ему в лицо.
