– Где они?
Он с трудом приподнялся на локте, показал в правую сторону, вниз по склону.
– Там, вон за тем уступом; встань на него, ведьма, и увидишь их.
– Больше мне от тебя ничего не нужно… подыхай теперь, щенок. Я ведь говорила – помрешь?
– Говорила, Олар Этил.
Засмеявшись, она пошла на уступ из плотного снега и льда. До него было шагов двадцать пять или тридцать.
Торант, извиваясь, подтащил себя ближе к луку.
– Я обещал, – прошептал он. Онемевшие пальцы ухватили лук. Одной рукой Торант вытащил из колчана стрелу с каменным наконечником. Перекатившись на спину, полежал, стараясь отдышаться. Было трудно – трудно делать хоть что-то.
Лед заскрипел и затрещал, и Торант скользнул на полшага ближе к трещине – она расширилась и теперь могла проглотить его целиком.
Торант приложил выемку стрелы к тетиве.
Ведьма уже почти дошла и взбиралась на неровный уступ.
Торант, двигая локтями и плечами, пристроился к груде побитого льда. Натянул тетиву. Невозможно. Я плохо лежу. Она слишком далеко! Его охватила дикая паника. Оглушенный стуком собственного сердца, он старался успокоить дыхание.
Олар Этил поднялась на уступ, выпрямилась и посмотрела вниз.
Торант увидел, как вжались ее кулаки, услышал яростный вой.
Мышцы дрожали, а он, прищурившись, смотрел на ее плечи… ждал, ждал… и заметив, что она поворачивается, выпустил стрелу.
Он у меня заплатит за ложь! Олар Этил, старшая среди заклинательниц костей и возрожденная, повернулась к Торанту…
Стрела угодила ей в левый глаз.
Каменный наконечник пробил глазное яблоко, тонкую, как кожа, кость за ним; вращаясь, острие проделало кровавый туннель в мозгу и разбило изнутри затылочную кость.
Он видел, как откинулась назад ее голова с торчащим древком стрелы, и по тому, как она упала – рухнула, как мешок с костями, – понял, что она мертва… Скончалась мгновенно. Тяжело дыша, он откинулся на спину. Ты видел, Ток? Видел, какой выстрел?
Ах, боги. У меня получилось, брат.
Получилось. Я Торант, последний воин Оул’дана.
Скользя к трещине, он уже не мог сопротивляться. Торант. Последний воин…
Ураган ревел от боли, когда Геслер тащил его прочь. Рыжеволосый фаларец был ранен в правое бедро. Но кровь текла медленно, усиливаясь, только когда он напрягал мышцы; и Геслер понимал, что дурачок не истечет кровью до того, как его удастся унести.
Ве’гаты отступали и отступали… Потому что она приближается. Потому что теперь она вступит в битву. Помогите нам, боги.
Втащив Урагана на пропитанный кровью бруствер третьей траншеи, Геслер оглянулся на склон.
Она шла одна к огромному войску колансийцев. Всего лишь ребенок, худая как щепка, как будто недокормленная. Жалкая.
Геслер, увидев, что она воздела руки, вздрогнул.
С ужасным ревом стена огня обрушилась на верхнюю траншею. Обжигающие порывы ветра неслись по склону… Геслер увидел, как трупы рядом с девушкой чернеют, конечности вытягиваются и сворачиваются в горьком чреве жары.
А потом Синн пошла вперед, гоня стену огня перед собой.
Калит рухнула на колени рядом с Геслером.
– Верни ее! Нельзя просто жечь их живьем!
Геслер откинулся назад.
– Поздно, Калит. Теперь ее не остановить.
Калит закричала – грубо, надрывно – и поднесла ладони к лицу… но не могла оторвать глаз от зрелища.
Огонь пожирал армию, прижавшуюся к основанию Шпиля. Тела взрывались, кровь кипела. Тысячи солдат вспыхивали, плоть таяла. Все в пламени чернело и разваливалось. А огненный шторм продолжал яриться.
Гунт Мах склонилась над Ураганом, масло стекало с ее когтистых рук и покрывало рану на ноге, но он уже отталкивал ее руки.
– Геслер, нам надо добраться до лестницы…
– Знаю, – ответил Геслер. Через огонь. Ну конечно, кому, как не нам.
– Ее не остановить, – сказал Ураган, поднявшись на ноги и слегка покачиваясь. – Она заберет всю силу себе.
– Знаю, Ураган! Знаю, будь ты проклят! – Геслер заставил себя подняться и посмотрел на равнину. – Нижние боги… а это что?
– Армия призраков, – ответила Калит. – Матрона говорит, они просто спустились с неба.
– Отправь Ве’гатов туда… всех, Калит! Пойми: их надо убрать как можно дальше. Если Синн доберется до сердца, огонь выжжет всю эту драную землю на целые лиги вокруг!
Она вцепилась в него.
– Тогда вы ничего не сможете поделать. Разве не видишь… не сможете…
Геслер обхватил ее лицо ладонями и крепко поцеловал в губы.
– Учи этих ящериц, Калит, только лучшему в нас, людях. Только лучшему.
Он повернулся к Урагану.
– Ладно, пошли. Про оружие забудь; оно будет обжигать руки. Доспехи сбросим по дороге.
– Хватит мне приказывать!
Два старых морпеха, бок о бок, пошли вперед.
Они перелезали через маслянистые тела, шли по земле, от которой поднимался пар, шли через воздух, горячий, как в кузнице.
– Поверить не могу, Гес, – ахнул Ураган. – Ты призвал Фэнера!
– Не я один, Ураган! Я слышал, как ты…
– Это не я… наверняка кто-то другой. Ты призвал его, а какой-то засранец его убил! Геслер, ты убил нашего бога!
– Пошел ты к Худу, – прорычал Геслер. – Кто скрещивал пальцы, присягая этому культу? Разве не ты? Думаю, ты.
– Ты же говорил, что то же самое сделал!
– Верно, так что давай просто забудем… Мы оба убили Фэнера, лады?
Еще пять шагов, и разговор прекратился: каждый вдох обжигал, а кожаная одежда – единственная, которая на них осталась, – начала чернеть. Теперь будет плохо.
Но это Телас. Я чувствую его… мы уже переживали такое. Он поискал глазами Синн, но нигде ее не видел. Вышла из пламени у И’Гхатана. Вошла тут. Здесь ее мир, всегда был ее. Но мы же это знали?
Клянусь, я слышу ее смех.
Два воина продвигались вперед.
Калит закричала, когда Геслер и Ураган исчезли в пламени. Она не могла понять. Смотрела и смотрела, не веря, как они перешагивали через тела, сгоревшие дотла… как загораются их рубахи.
– Матрона, что это за дар? Какой силой они обладают?
«Дестриант, мне это недоступно. Но теперь мне ясно, как и всем нам, что твой выбор был чрезвычайно мудрым. Если бы могли, то последовали бы за этими людьми и в огненную бурю. Если бы могли, пошли бы и на край самой Бездны. Ты спросила, что это за люди… Дестриант, я собиралась задать этот вопрос тебе».
