Прихрамывая.
Ураган видел, что падение повредило ей; теперь она с большим трудом поднималась по ступеням. Левая рука явно была сломана, плечо вывихнуто, а кожа содрана там, где она ударилась о твердый камень. Будь они еще на дюжину ступенек выше, она бы не выжила.
Морпех вполголоса выругался и повернулся посмотреть на Геслера. Тот добрался до своего рода площадки, от которой до вершины оставалось ступенек двадцать пять. Да что он делает? Нет времени, идиот! Поднимайся!
– Я убью тебя!
Услышав крик, Ураган посмотрел вниз. Десять ступенек между ним и Синн. Она подняла к нему лицо, казавшееся демоническим от ненависти и гнева.
Порыв обжигающего ветра ударил Урагана. Он начал отступать вверх по ступенькам. Две, три, пять.
Синн догоняла.
Воздух вокруг нее воспламенялся красным и оранжевым пламенем… и белым – у самого тела Синн. И все же в этой ярящейся, раскаленной сердцевине Ураган видел ее глаза – устремленные на него.
Нижние боги, она даже не человек! Да и была ли человеком когда-нибудь? Что она за существо?
Огонь ревел: «Я убью тебя! Никто меня не тронет! Сожгу тебя… сожгу всех, кто ко мне прикоснется! Сожгу вас всех! Узнаете, как это больно!
Ты говорил, что тебе нужен огонь во мне… говорил, что поцелуешь его… но ты лгал! Ты сделал мне больно! Больно!
Хотел огонь во мне? Получи!»
Огонь вырвался из нее, метнулся по ступенькам и охватил Урагана.
Он завыл. Это не Телас… Оно жжется. Дотянулось до него, прожигая кожу, впиваясь в плоть, прорываясь до костей. Крик замер в распахнутом рту, голова откинулась назад от ошеломляющего удара огня… Бесполезные легкие горели. Глаза лопнули и вытекли.
Ураган чувствовал, что она приближается… чувствовал, что она прямо под ним. Ощущал спиной каменную ступеньку, чувствовал, как плавится и тает тело.
Ее рука, сомкнувшись на его лодыжке, раздавила ее в прах.
Но Ураган ждал этого прикосновения. Он ухватился за что-то – сам не зная за что – и с беззвучным всхлипом, словно разорвавшим его душу, бросился вперед. И обхватил Синн остатками рук.
Ее визг наполнил его череп… и они полетели вниз.
Не как в первый раз – тогда он сбросил ее почти с середины лестницы, – и он чувствовал ее тело в этом пламени; или представлял, что чувствует.
Они падали.
Гес… прими… все, что могу…
Он был уже мертв, когда они ударились о землю, но тело Урагана придавило Синн к камню, хотя необходимости в этом не было. Удар расколол ее череп, разбросав горящее мясо, кровь и плоть по раскаленным камням. Позвоночник сломался в четырех местах. Ребра согнулись и сломались, пронзив легкие и сердце.
Ярящийся огонь набросился на нее, пожирая все клочки, прежде чем угаснуть в блестящих лужах на скале.
Геслер не мог сдержать слез, когда добрался до последней ступени, – он не мог взглянуть, не хотел признать, зная, что тогда сломается. Яростный жар, охватывавший его несколько мгновений назад, утих. Он смог. Каким-то образом. Он убил ее.
Но сам не выжил. Я чувствую… дыру в душе. Любимый брат, тебя больше нет.
Надо было велеть тебе держаться сзади.
Не то чтобы ты слушался приказов… в этом всегда была беда с тобой, Ураган. В этом… ох, боги меня поберите!
Он подтянулся на вершину, перекатился на спину, посмотрел на хаос в небе: дым, Нефритовые путники, угасающий день… И, вздохнув, преодолевая оцепенение, Геслер поднялся на ноги, выпрямился и осмотрел площадку.
Напротив него стояла женщина – форкрул ассейл. Молодая, буквально сияющая силой. За ее спиной костяные цепи были навалены на нечто, пульсирующее пунцовым светом. Сердце Увечного бога.
– Где твой меч? – спросила форкрул ассейл. – Или надеешься победить меня голыми руками?
Моими руками.
– Однажды я сломал человеку нос, – сказал Геслер, продвигаясь вперед.
Она фыркнула.
– Слишком поздно, человек. Из-за смерти твоего бога… это ведь был твой бог? Своими молитвами ты призвал его… на смерть. Своими молитвами ты проиграл войну, человек. И каково теперь тебе? Не хочешь преклонить колени передо мной?
От ее слов Геслер замедлился и остановился в трех шагах от нее. Он чувствовал, как улетучиваются последние силы. В ее голосе нет магии, по крайней мере, как мы ее понимаем. Нет, единственная сила ее голоса в том, что она говорит правду.
Я убил Фэнера.
– Когда начался этот день, – продолжала форкрул ассейл, – я была старухой, хрупкой и скрюченной. Ты бы легко сбросил меня, просто подтолкнув… Только посмотри на себя. Солдат. Ветеран множества битв, множества войн. Я знаю это не по твоим шрамам, а по бесконечным потерям в твоих глазах.
Потери. Да. Как много потерь.
Женщина показала себе за спину.
– Можно прекратить боль, солдат, если пожелаешь. Могу пообещать тебе… глоток.
– Я… я ищу выход, – сказал Геслер.
Она кивнула.
– Понимаю, солдат. Хочешь, дам его тебе? Выход?
– Да.
Она склонила голову набок, лоб вогнулся, словно сложившись пополам.
– Я не чувствую в тебе двуличности… это хорошо. Я стану твоим спасением.
– Да, – ответил он. – Уведи меня отсюда, Чистая.
Она подняла костлявую ладонь с длинными пальцами и потянулась к его лбу.
Кулак Геслера мелькнул молнией и ударил ее в лицо. Затрещали кости.
Форкрул ассейл отшатнулась, из разбитого носа вылетели брызги… и продольная складка на лице словно углубилась. Покачав головой, она выпрямилась.
Геслер знал, что быстр… но она была быстрее. Блокировав его второй удар, она контратаковала, сломав Геслеру левое плечо и отбросив на шесть шагов. Он грохнулся на каменную поверхность, скользнул и перекатился на сломанное плечо… Пронзившая его боль отняла последние силы, последнюю волю. Оглушенный, беспомощный, он слышал ее шаги.
А потом услышал странный скользящий звук и удар столкновения двух тел.
Услышал, как она оступилась. Услышал звериный рык.
Геслер заставил себя повернуться на бок. И взглянул.
Кривой врезался в форкрул ассейла сбоку с такой силой, что она опустилась на одно колено. Челюсти пастушьего пса сомкнулись на ее лице, клыки раздирали плоть и кость. Один глаз уже пропал, оторванная скула упала на окровавленный камень.
Геслер видел, как форкрул ассейл, пытаясь подняться, сомкнула пальцы на горле Кривого. Она старалась оторвать зверя от искусанного лица.
Пастуший пес отчаянно вертелся в зажавшей его глотку мускулистой руке.
