Брат Серьез лишь хмыкнул.
– Вы про харизматичных тиранов? Это верно, такие время от времени появляются, ярко вспыхивают смертоносным пламенем, но и тухнут столь же быстро. Среди людей подобные личности с неизбежностью подвержены саморастлению, и даже если они и формируют историю, то чаще всего просто в силу своей тиранической страсти к разрушению. Брат Небесный, вы можете быть правы в том, что именно подобная личность за всем этим сейчас и стоит. Но какая, в конечном итоге, разница? Разве необузданные амбиции не гарантируют того, что болвана ждет неизбежное падение? Я рискнул бы предположить, что именно мы в данном случае представляем собой фатальную недооценку событий тираном, и это не может не забавлять. – Он глянул в лицо сестре Воле. – Вы ведь подтвердили, что угроза с севера от нас слишком далеко. Грандиозный план по координации вторжения фактически провалился.
– Возможно, так оно и есть, – согласился брат Небесный. – Но что, если наши глаза нас обманывают? Если мы видим именно то, что хочет от нас противник?
– Ну, это слишком уж щедрое допущение, – пожурила его сестра Воля. – Со временем они в данном случае просчитались, а обусловлено это, вероятнее всего, тем, что мы обнаружили угрозу с запада непосредственно в момент ее появления из Стеклянной пустыни, находясь при этом в благоприятной позиции, чтобы немедленно нанести удар.
– Сестра, я принимаю всю мудрость ваших слов.
– А я не стану укорять вас, брат, за то, что прислушиваетесь к своим инстинктам. Хотя всем нам известно, что инстинкты, если их не ограничивать, склонны провоцировать панику – они залегают там, где разум не имеет над ними власти, и это кратчайший путь к страху.
Трое форкрул ассейлов умолкли, погруженные каждый в свои мысли.
Затем сестра Воля произнесла:
– Я намерена поработить тех солдат, что встанут против нас. Из них может выйти толк.
– Но не ту сотню, за которой я гонюсь, – уточнил брат Серьез.
– Нет, не ту, – согласилась она. – Этих, брат, можете перебить всех до единого.
Бен Адаэфон Делат резко натянул поводья, копыта его лошади заскользили по выгоревшей траве.
Калам, выругавшись, развернул собственную лошадь, которая и так уже чуть не падала от усталости. И гневно воззрился на приятеля.
– Что там еще, Быстрый?
Маг лишь поднял руку и покачал головой.
Откинувшись в седле, чтобы чуть расслабить ноющую спину, Калам огляделся вокруг, но не увидел ничего, кроме пустой холмистой равнины. Зеленоватый оттенок от нефритовых царапин над головой придавал окружающему миру болезненный вид, но он уже начал привыкать.
– Адъюнкт нам не нужна, – произнес Быстрый Бен.
Калам встревоженно уставился на него.
– Что? Но ее брат…
– Сам знаю – думаешь, мне легко было? Я чувствую, что они разделяются. Все утро об этом думаю. Я знаю, зачем Ганос хочет ее найти, знаю, зачем он выслал нас вперед. Но так не пойдет, Калам. Прости меня. Так не пойдет.
Убийца еще какое-то время смотрел на своего друга, потом обмяк в седле и сплюнул, чтобы избавиться от вкуса золы во рту.
– Значит, она остается одна.
– Да. Таков ее выбор.
– Так, Быстрый, давай-ка без этих штучек. Таков твой выбор.
– Она меня вынудила, чтоб тебя!
– Как? Что она такого сделала? Кто там еще разделяется? Худа ради, о чем ты сейчас вообще?
Лошади Быстрого Бена, похоже, передалось возбуждение всадника, она дернулась в сторону, так что он с трудом ее сдержал. Животное, описав полукруг, вернулось на место, маг негромко выругался.
– Послушай. Он уже не с ней. Она предназначила себя в жертву – как я, по-твоему, вообще про это узнал? Калам, меч больше не с ней!
Калам вытаращил глаза.
– Что?
– Но я его чувствую – оружие. В моем поле зрения это пустое место. И нам нужно туда.
– А она, выходит, умрет? Вот так все просто?
Быстрый Бен принялся тереть лицо.
– Нет. Мы слишком много на себя взяли – каждый из нас. Причем с самого начала.
– Опять долбаные загадки.
– Мы ее недооценивали! С самого моего первого дня среди Охотников за костями, чтоб его, я только и слышал, как все гадают о причинах ее поступков, каждого ее треклятого шага. Видит Худ, я тоже этим занимался. Но ведь не я один! Ее офицеры. Морпехи. Любой сраный кашевар – что ты мне там недавно рассказывал? Про тот момент в Паяцевом Замке, когда она попросила тебя ей помочь. И ты сам сказал, что сделал это просто потому, что она попросила – без торговли, без причин и объяснений. Она просто попросила тебя, Калам. Тебе было трудно ответить ей «да»? Скажи мне! Трудно?
Калам медленно покачал головой.
– Только мне раз-другой подумалось… может, мне ее просто жалко стало?
Быстрому Бену словно пощечину отвесили. Вкрадчивым голосом он спросил:
– И ты до сих пор так думаешь?
Убийца помолчал, размышляя. Потом вздохнул:
– Мы знаем, куда нас хочет отправить Ганос. И знаем почему – Худа ради, она ж ему сестра!
– А еще мы, Калам, знаем, куда она нас хочет отправить.
– А мы знаем?
Быстрый Бен лишь кивнул.
– И кого из этих сраных Паранов мы послушаемся?
– А с кем из них ты готов встретиться – здесь или по ту сторону Врат – и сообщить, что потерпел неудачу, что сделал неверный выбор? И я не про пререкания сейчас. Просто встать напротив и сказать то, что есть.
Мать вашу.
– Чувство такое, что я опять в Паяцевом Замке, – произнес он хрипло. – Чувство такое, что я так оттуда и не вышел.
– А она смотрит тебе в глаза.
Убийца вдруг всхлипнул – как если бы его неожиданно и очень больно ударили.
Друг его молча ждал, не произнося ни слова, – и не произнесет, понял Калам, ведь они через все это вместе прошли. Настоящие друзья знают, когда нужно помолчать, и терпения им не занимать. Калам попытался разобраться с эмоциями – он ведь даже и не понял толком, что́ именно на него накатило. Может, все дело в постоянном давлении. В бесконечном вое, который больше и не слышит никто.
Я стою и гляжу сверху вниз на город. Стою и знаю, что мне предстоит пролить реки крови.
Само предательство вообще ничего не значило, во всяком случае для меня; Когти мне всегда говнюками казались. А для нее? Для нее тоже. Она про него уже забыла. Просто еще один кинжал у нее в груди, а их к тому времени и так было достаточно, начиная с того, который она вонзила собственными руками.
Калам встряхнулся.
– Направление то же?
