Торант рассмотрел оружие поближе. Это не сон. Оно настоящее и отменно сделанное. Он попробовал натяжение тетивы. Духи! Да эти рхиви, должно быть, великаны!
При его возвращении Олар Этил едва шевельнулась.
– Передумал, стало быть?
– Да, – ответил Торант и положил рядом с собой лук и колчан.
– Вот и правильно, щенок. Пути опасны для столь недалеких, как ты. Если хочешь исполнить свою клятву, тебе следует держаться поближе ко мне.
Торант подбросил в костер последний кусок навоза; искры взмыли в ночное небо.
– Как скажешь, заклинательница костей.
Олар Этил снова опустила голову. Торант посмотрел на нее. Когда сон будет на последнем издыхании, карга, я разбужу тебя.
Спящий Абси заворочался и тихо пропел:
– Кра-ла-ла-ла. Ик!
Глаза у ребенка были закрыты, а на лице застыла довольная улыбка. Малыш облизнул губы.
Спас их ради него, а, Крупп? Молодчина.
Онос Т’лэнн медленно развернулся. Перед ним стояла тысяча т’лан имассов, подсвеченных нефритовым сиянием. Так много? И еще сотни пылевых вихрей. Чужаки. Вызванные раскрытием Телланна. Это ли то, что я хочу? Это ли то, что мне нужно? Он пошатнулся под тяжестью безжалостного внимания. Мечты, потребности – все это не важно. Важна лишь воля. Одной ею можно разрушить мир. И отстроить потом заново. Ощутив прилив сил от этой мысли, Онос медленно расправил плечи.
Когда я сделаю свое дело, прах станет прахом. Ничего больше. Никого живого с тайнами. Или исполненного ужасом и горем. Просто прах.
– Вы понимаете меня?
– Да, Первый меч.
– Я освобожу вас.
– Еще рано, Первый меч.
– Я пойду один.
– Так тому и быть.
Воинство рассыпалось клубами пыли, остались только двое, что стояли в дальних рядах легиона.
Онос присмотрелся к ним, затем жестом велел подойти.
– Первый меч, – заговорила женщина, – я когда-то ступала по этой земле… и вместе с тем не ступала.
– Тебя зовут Ристаль Эв.
– Да.
– Твои слова не имеют смысла.
Она пожала плечами и указала на север.
– Там. Что-то… нехорошее.
– Олар Этил…
– Нет, Первый меч. Ближе.
– Тебе любопытно, Ристаль Эв?
– Внутри нее затерянные воспоминания, Первый меч, – подал голос Улаг Тогтил, стоящий рядом. – Возможно, они пришли от других имассов, которые жили здесь раньше. Возможно, это ее собственные. То, что находится на севере, будто разбередило старую рану. Ее нельзя увидеть. Но можно почувствовать.
– То, что ты ищешь, под угрозой, – сказала Ристаль Эв. – Это меня пугает. Но уверенности нет.
Онос Т’лэнн вгляделся в их лица.
– Вы двое хорошо противитесь моей воле. Я вижу, как вы черпаете силу друг в друге. Это… необычно.
– Это любовь, Первый меч, – сказал Улаг.
Онос молчал, силясь осознать эти слова.
– И мы нашли ее не внутри себя, – сказала Ристаль Эв. – Мы обнаружили ее…
– Будто камень в потоке, – произнес Улаг. – Яркий, прекрасный…
– В потоке твоих мыслей, Первый меч.
– Когда горы грохочут и лед на высоких перевалах наконец рассыпается под весенним теплом… – Улаг поднял и уронил иссохшую руку. – Поток становится водопадом и смывает все на своем пути. Река безжалостная. И однако в ней… сверкает камень.
– Это невозможно, – возразил Онос Т’лэнн. – Внутри меня нет ничего подобного. Огонь Телланна выжег мою душу дотла. Вы заблуждаетесь. И сбиваете с толку друг друга.
Ристаль Эв пожала плечами.
– Иллюзия умиротворения – разве это не дар любви, Первый меч?
Онос посмотрел на женщину.
– Хорошо, идите. Отыщите эту угрозу. Узнайте, что она из себя представляет, и возвращайтесь.
– Больше ты ничего от нас не требуешь, Первый меч? – спросил Улаг.
– Ристаль Эв, эта угроза нас преследует?
– Нет, Первый меч. Думаю, нет. Она просто… есть.
– Отыщи это свое воспоминание, Ристаль Эв. Если оно действительно мне угрожает, я его уничтожу.
И двое т’лан имассов отправились на север. Онос Т’лэнн проводил их взглядом. Он плотно окружил себя силой Телланна, чтобы защититься от нападений Олар Этил. Однако непроницаемая стена таила в себе свою опасность. Он не мог видеть, что лежит за ее пределами.
Угроза тому, что я ищу, – судьбе, которую я хочу для всех нас. Против меня только Олар Этил. Не могу придумать никого иного. В конце концов, я не бегу от уничтожения, а, напротив, стремлюсь ему навстречу. Чтобы столкнуться с ним там, где я захочу. Кто пытается мне помешать?
Ристаль Эв, воспоминания бессильны – разве не этому нас научил Ритуал? Найди то, что тебя тревожит, и возвращайся.
Улаг Тогтил, твои цветистые речи… Я бы хотел узнать больше о сверкающем камне и чудесной невозможности.
Онос продолжил идти. Теперь он шел один по истерзанной равнине, острием меча высекая из камней искры. За ним поднималась волна из праха. Живого с тайнами. Исполненного ужаса и горя. Поднималась все выше и выше.
Ристаль Эв оглянулась на Первого меча, который одиноко шагал на восток, вздымая клубы пыли.
– Он ведь не знает?
– Он слишком замкнулся в себе, – произнес Улаг Тогтил.
– Посмотри на тучу. В начале нас было всего несколько сотен. Мы отправили с ним тысячу, как он просил. Но он пробудил Телланн. Он бросил клич.
– И сколько теперь, Ристаль Эв?
– Пять тысяч? Десять?
– Эта стена протянулась далеко.
– Да, – прошептала она.
Постояв еще мгновение, они отвернулись и пошли на север.
Туман рассеялся, и Остряк понял, что идет по хрустящему снегу. В тысяче шагов слева из сугроба вокруг остова корабля, торчали две расщепленные мачты. Прямо впереди виднелись скалы, разделенные узкими проходами.
У подножия были рассыпаны каркасы хижин, укрывшихся здесь от ветра. В воздухе ощущался тяжелый след необузданной магии.
Сердце в груди загрохотало в ответ, и души воинов внутри Остряка начали пробуждаться. Он подошел ближе.
Послышалось прерывистое фырканье. Остряк замер и напрягся, завидев двух широкоплечих кошек. Шкура у них была в черно-серую полоску, как тени на камне. Верхние клыки опускались ниже челюстей. Звери смотрели на Остряка, прижав крохотные уши к широкому черепу, и не двигались.
