– Она убила свою сестру?
– Да.
– И теперь ею движет чувство вины? Она ищет прощения?
– Полагаю, что да.
– А найдет ли?
Худ пожал плечами.
Что-то ты мне недоговариваешь. Я же чувствую. Сестра… Забрало шлема…
– Худ, это произошло случайно… или намеренно?
Яггут не ответил.
Шурк решила надавить.
– Тавор вообще знает, что убила свою сестру?
– Это не важно, капитан Элаль. Больше всего прощения ищут как раз неведающие.
Помолчав, она отошла к борту и уставилась на перекатывающиеся серые волны, которые Скорген называет «набухшими».
– Встреться мы в твоем царстве, Худ, я бы не отрекалась от своей участи. И сбегать бы не стала. Я бы попыталась тебя убить.
– Ты не одна такая, капитан.
– Рада за них. – Набухшие волны. – Худ, а что, если она так и не узнает правды? Что, если она будет тащить груз неведения до конца дней?.. Неужели тебе все равно?
– Ты действительно думаешь, что правда стала бы для нее даром?
– Не знаю…
– Правда может лежать на дороге или скрываться в высокой траве. Но у нее есть когти и есть клыки, капитан. Так что смотри, куда наступаешь.
– Запасы еды иссякают… – Фелаш вздохнула и посмотрела на камеристку. – Мы угодили в суровые воды. – Она выпрямилась и, кряхтя, потянулась в пояснице. – Советуешь отдохнуть? Путешествия через неприятные миры – на ледяном дыхании яггутов или нет – не лучшим образом сказываются на моей хрупкой натуре. Впрочем, твоя забота, дорогая, мне не потребуется. Есть более важные… Что это, вино? Превосходно. Я думала, оно давно закончилось.
– Я заказала еще, ваше высочество.
– Правда? И у кого же?
– По всей видимости, подношения смерти не прекратились, – сказала камеристка, протягивая Фелаш кубок, – и если бывший бог загробного мира не чурается вторгаться в свои былые… эм-м, владения, нам-то определенно грешно жаловаться.
– Что верно, то верно. И все же, милая, мне не по нраву твоя дружба с этим хтоническим существом. Бери пример с меня и держись на уважительном расстоянии.
– Как пожелаете.
– Однако должна сказать, что вино превосходное, особенно учитывая его происхождение. Надеюсь, ты обеспечила нам достойный запас.
– К счастью, да, ваше высочество.
– Но другие новости, боюсь, не лучше. Теперь у нас появился повод не доверять Серым шлемам Измора. И это очень тревожит.
Камеристка, набивавшая трубку ржавым листом, нахмурилась.
– Разве мы сейчас не плывем на соединение с изморским флотом?
– Если их не постигла какая-нибудь катастрофа, то да. Но как они нас встретят? Вот что сейчас важно.
– Я бы могла заглянуть…
– Нет, риск слишком велик. Путь форкрул ассейлов застит все… хм, это был поэтический образ или затертая банальность?
– Понятия не имею, – пробормотала камеристка, сосредоточенно раскуривая трубку.
– Какой пробел в твоем воспитании. Впрочем, не важно. Уже все равно поздно, ведь, как известно, в определенном возрасте мозг костенеет и становится невосприимчив к новому, за исключением всяких там языков, боевых искусств и так далее. У каждого ребенка есть период истинной гениальности, и длительность этого периода – единственный способ измерить ум. Так что, поскольку ты от природы сообразительна, вероятно, у тебя период повышенной восприимчивости длился месяцы, если не годы, но мы сделали тогда все, что посчитали нужным, а потому сожалениями уже ничего не исправишь… Кошмар, из чего это вино? Болтаю без остановки… Увы, у большинства людей период восприимчивости крайне короток. День? Полдня? И как только он прошел, его уже не вернуть.
– Прошу прощения, ваше высочество. Трубка раскурена.
– Хорошо, давай. И все-таки вино…
В каюту постучали, затем засов поднялся и в проеме возник старший помощник Скорген Кабан, он же Красавчик.
– Принцесса… ваше высокое высочество. – Лоб его озадаченно бугрился. – Я, это, извиняюсь. Там, наверху, срочное дело. Капитан просит вашего присутствия.
Фелаш вздохнула.
– Да, хорошо. Если только я смогу, ну, встать. Уф-ф… Подсоби-ка…
Камеристка помогла ей подняться.
– Веди, Скорген. – Фелаш вальяжно махнула рукой. – И постарайся пялиться на мою грудь не так нагло, раз уж не можешь сдержаться.
– Простите, ваше высочество. У меня только один глаз зрячий.
Пришлось остановиться и подождать, пока камеристка откашляется.
Шурк Элаль повернулась к подковылявшему старшему помощнику.
– Капитан! Ведьма шквала пьяна!
– Красавчик, а нельзя было шепотом? Приветствую, ваше высочество.
– О пьянстве рассуждают только плебеи. Позвольте уверить вас, капитан, что я ни пьяница, ни плебейка. Однако должна спросить, где же наш яггутский гость?
Шурк хмыкнула.
– Думала, вы столкнетесь по дороге сюда. Видите ли, как минимум один нож следует держать скрытым от чужих глаз.
– Нет, капитан, боюсь, что не вижу.
– Ну да, конечно. – Шурк указала перед собой. – На том корабле нас заметили и взяли курс в нашу сторону. Это не Престол войны. Надо полагать, из Колансийского флота.
Слегка пошатываясь, принцесса подошла ближе.
– Мамочки, – сказала она, – это корабль ассейлов. Командует как минимум низший Водянистый. Однако гораздо неприятнее то, что́ это означает.
– Имеете в виду, куда подевался изморский флот? – предположила Шурк Элаль.
– Именно. И если это недостаточно тревожит, то, боюсь, я сегодня буду не очень полезна в бою. Ритуалы были весьма изматывающие. А мы уже знаем, какую грозную силу представляют собой форкрул ассейлы, и в особенности их магический голос.
– Нет нужды напоминать, ваше высочество. Я, конечно, оказалась невосприимчива к этому колдовству, однако про мой экипаж того же не скажешь. А теперь еще, оказывается, вы не сможете нас защитить. Одного спрятанного ножа мы, стало быть, недосчитаемся.
– Что ж, поглядим. В конце концов, у нас есть еще моя камеристка.
Шурк бросила взгляд на телохранительницу принцессы, вспомнила ее бой с сестрой Долей.
– Ваше высочество, с чистым ассейлом она справилась не очень.
– Низшие Водянистые, капитан, отличаются именно тем, что кровь их, м-м, разбавлена и не столь сильна. В общем, поглядим, как будут разворачиваться события. В конце концов, и среди ассейлов могут быть изменники. А пока что предлагаю вам собрать экипаж и отправить в трюм.
