– Ими командуют три человека. Два из них раньше были Охотниками за костями.
Наперсточек что-то пробубнила, возможно, выругалась.
Араникт бросила взгляд на юную волшебницу, затем снова повернулась к Фейнт.
– Ты тоже не доверяешь малазанцам?
– Они как-то пытались завоевать Даруджистан. Потом вдруг развернулись и сокрушили Паннионский Домин, а паннионцы тоже хотели сотворить с Даруджистаном что-то недоброе. – Фейнт пожала плечами. – В общем, я не считаю их лучше или хуже других. И кстати, – обратилась она к Наперсточку, – я бывала в Одноглазом Коте до того, как его захватили малазанцы. Та еще дыра, честно говоря.
– Зато это была моя дыра! – огрызнулась Наперсточек.
– То есть все-таки ты не…
– Заткнись, а? Ты прекрасно поняла, что я имела в виду!
Принц и атри-седа молчали; на их лицах – по крайней мере, насколько было видно в сумерках – никаких эмоций не отражалось. Темнота – наша спасительница!
В тридцати шагах впереди, там, где заканчивались ряды молчаливых, неподвижных к’чейн че’маллей, стояли двое мужчин и женщина. Женщина опустилась на колени и распахнула дверцы на огромном светильнике.
Подъехав ближе, Фейнт рассмотрела этих… командиров. Мужчины – солдаты в обмундировании малазанских морпехов. У них были характерные для фаларцев рыжие с желтизной волосы, однако кожа имела необычный оттенок – нечто среднее между бронзой и золотом – и как будто светилась изнутри. Женщина на вид принадлежала к какому-то кочевому племени. Похожа на рхиви, только шире в кости, лицо немного приплюснутое, а глаза темные и блестящие, словно из обсидиана.
Принц Брис спешился, за ним Араникт и Фейнт. Наперсточек осталась в седле и злобно косилась на малазанцев.
– Сержант Геслер… – начал было Брис, но осекся. – Или мне стоит использовать ваш новый титул? Смертный меч…
– Простите, что перебиваю, командующий, но лучше по-старому, – сказал Геслер. – Ураган настаивает. Сам только так ко мне обращается. Оставьте эти громкие титулы другим…
– Его пришлось понизить, и за дело, – встрял Ураган. – И насколько я вижу, он до сих пор не исправился. Даже хуже стал. Если бы я сейчас увидел его среди новобранцев, отправил бы на кухню котлы драить – и то, если бы ему разрешили. Но при этом все равно он сержант, а я капрал.
– С семью тысячами к’чейн че’маллей в подчинении, – заметила Араникт, прикуривая самокрутку, которую достала из небольшого портсигара.
Ураган пожал плечами.
Брис вздохнул.
– Итак, сержант Геслер. Мы получили ваше сообщение. Если я правильно понял, она пробудилась.
– Точно так, и явно этому не рада. Командующий, она хочет что-то вам сказать.
– Хорошо. Тогда ведите, сержант.
Они пошли через лагерь: Геслер – впереди, Ураган с фонарем в руках – чуть позади. Фейнт пристроилась рядом с женщиной-степнячкой.
– Ты – Дестриант?
– Калит, родом из эланов. А ты из тех чужаков, что нашли летерийскую армию.
– Фейнт, из Тригалльской торговой гильдии. А девчонка, которая едет за нами, – Наперсточек. Она не любит малазанцев.
– Я чувствую исходящий от нее страх, – сказала Калит.
– Вестимо, – буркнула Наперсточек.
– Мы никак не можем понять, что за война тут идет, – сказала Фейнт. – Малазанцы воюют где хотят и когда хотят. Ну, это понятно: империя, чтоб их. Нужно расширять границы, покорять новые земли. Благородные цели – это не про них. Даже паннионцев они одолели из соображений политической целесообразности. Так что мы никак не можем взять в толк, чего они тут забыли. Насколько нам известно, Коланс не сто́ит усилий, особенно когда его решили прибрать к рукам форкрул ассейлы.
Калит обратила взгляд черных глаз на Фейнт.
– Что тебе известно о форкрул ассейлах?
– Не много, – призналась она. – Какая-то древняя раса. В Даруджистане, откуда я родом, почти все считают их, ну, выдумкой. Они правили миром в эпоху, когда царила справедливость. Мы живем во времена упадка, однако, как бы народ ни жаловался по этому поводу, возвращения к прошлому никто, ясное дело, не желает.
– Почему это?
– Потому что тогда пришлось бы отвечать за все прегрешения. К тому же упадок извиняет наши пороки. Да, мы не безупречны, печально, но такова жизнь. Хвала Худу и так далее.
Калит медленно кивала.
– Значит, ты считаешь, что лучше, чем мы есть сейчас, нам не стать?
– Вроде того.
– А если я скажу тебе, что малазанцы как раз пытаются это изменить? Что они хотят восстать из нынешнего упадочного состояния? Хотя бы раз. Возможно, последний. И не ради себя, а ради всех нас.
Наперсточек презрительно фыркнула.
Фейнт задумчиво покачала головой.
– Тогда зачем воевать с форкрул ассейлами?
– Потому что форкрул ассейлы приговорили нас. Я знаю, о чем говорю, так как они привели приговор в исполнение над моим народом. Они решили, что нас всех необходимо истребить. И не только в Колансе или в Степях эланов. Везде.
– Учитывая нашу историю, неудивительно.
– Но Фейнт из Тригалльской торговой гильдии, форкрул ассейлы не вправе судить нас. Я впитала древние масла к’чейн че’маллей, и их история стала моей тоже. Эра справедливости – эпоха правления форкрул ассейлов – завершилась не по вине врагов или пришельцев, но по вине самих форкрул ассейлов.
– Как так?
– Они осудили собственного бога и в конечном счете убили его, признав несовершенным.
Их процессия дошла до шатра. Принц, Араникт и двое малазанцев вошли внутрь. Снаружи, где остались Фейнт с Калит, снова сгустилась тьма. Наперсточек натянула поводья, но спешиваться не стала.
– Была война между к’чейн че’маллями и ассейлами, – продолжила Калит. – Причины самые приземленные: в основном территория. Форкрул ассейлы и до этого вели истребительные войны против других рас, но сил и воли дать им отпор хватило только у к’чейн че’маллей. Когда ассейлы поняли, что проигрывают, они ополчились на собственного бога и стали терзать его, чтобы получить больше силы. Им было мало, и они продолжали рвать его на части.
Гнезда к’чейн че’маллей одно за другим терпели поражение, пока не осталась последняя матрона. В отчаянии она отворила портал в средоточие хаоса и закрыла его собой от взгляда наступающих ассейлов. И когда наконец на нее обрушилась вся мощь истерзанного бога, она принесла себя в жертву. Врата, запечатанные ее жизненной силой, распахнулись и поглотили душу бога.
Он был слишком слаб, чтобы сопротивляться. Все, что осталось от него в этом мире, рассыпалось на лишенные сознания осколки. – В глазах Калит блеснули слезы. – Ты видела Стеклянную пустыню. Именно там живут оставшиеся частички бога – если это можно назвать жизнью.
